Ледяев рассказывает о своих школьных годах, знакомстве с женой Ольгой, о том, как мирится с ней и о Ленине

Возможно, это интервью поможет приоткрыть несколько иную грань пастора латвийской церкви “Новое Поколение” Алексея Ледяева. В нем не будет идти речь о каких-то глобальных вопросах типа Нового Мирового Порядка, а об Алексее Ледяеве как о человеке и муже.

- Если отталкиваться от трехгранного психологического типа личности, то в каком процентном соотношении Вы проявляете себя дома как ребенок, как взрослый и как родитель?

- Ну, конечно, хочется быть ребенком до определенных границ. Дом – это место, где мы отдыхаем, где мы снимаем с сбя мундиры, погоны, тяжкий груз ответственности и хотим быть самими собой. Я стараюсь дома не быть пастором. Всякий раз, когда за столом на кухне я пытаюсь решать церковные вопросы, из этого ничего хорошего не получается. Поэтому жизнь учит, чтобы оставлять все проблемы и строить отношения. Я дома хочу быть другом свои дочерям и своей супруге. Конечно, когда тяжело, больно, одиноко, хочется положить голову на колени своей жене и сказать: «Ты хоть меня понимаешь?» А в целом в отношениях с женой хочется быть единомышленниками, приятелями.

- Насколько высока Ваша потребность быть окруженным заботой, вниманием или Вы предельно самостоятельны?

- В этом отношении я очень чувствительный. Я дома никогда не сажусь обедать или ужинать в одиночку, потому что для меня обед или ужин - не поглощение пищи, а ритуал общения. Если я хочу кушать, то всегда сажу возле себя всех. Мне это позарез нужно, для меня это острая необходимость.

- Становитесь ли Вы маленьким мальчиком, когда лежите дома в постели с температурой?

- Ой, я бы не сказал... Не помню, когда я последний раз с температурой лежал дома. Я недавно читал Суворова. Он пишет очень интересную вещь: «Вы когда-нибудь слышали, что разведчики не смогли исполнить задание по причине болезни?» И дальше он заявляет: «Болезнь – это выбор. Болеют те люди, которые взяли для себя такую установку.» Уровень моего служения не позволяет мне такой роскоши валяться с температурой в постели. Даже если я обнаруживаю подобные симптомы, игнорирую их.

Я вообще не дружу с болезнями, об этом может сказать моя жена. Это слишком большая роскошь валяться в постели в то время, когда жизнь идет мимо. Если разведчики позволяют себе не болеть, то, я думаю, и пасторы серьезного уровня тоже могут лишить себя такой роскоши.

- Всегда ли Вам удается найти желаемое в холодильнике, кухонных шкафах, или Вы пользуетесь закономерным для мужчин вопросом “где?”

- Вот в этом отношении я уж точно ребенок. Иногда я не могу найти дома своей рубашки или то, чего я кушать хочу. Я сам не готовлю, не накрываю, не мою посуду, я как бы свободен от этих вещей. Я, вообще, как султан. Меня всегда окружали женщины в лицах моих дочерей и жены.

- Способны ли Вы, сидя перед компьютером, слышать то, что Вам говорит Ваша жена?

- Все зависит от того, в какое время и в какой сезон. Иногда слышу, иногда нет.

- Во сколько и с чего начинается Ваш день?

- Недавно у нас была сформирована команда бизнесменов и у нас была договоренность, что с 4 до 5 мы обзваниваем друг друга по сотовым телефонам и молимся вместе за церковь, программы. Я не знаю это ночь или день. Но этот час, который мы отдаем Богу, настолько много совершает в нашей жизни. Рождается куча новых идей, приходит ясность той работы, которую ты делаешь. И сверхестественное благоволение сопровождает тебя целый день. Вот это первое вступление к рабочему дню. Ну и дальше начинается день с чашки кофе, с легкого обсуждения грядущих планов со своей женой. А потом летим в церковь, работаем.

- Ваши школьные и студенческие успехи...

- Школу закончил с золотой медалью. Во время учебы почему-то химия мне очень понравилась и я поступил на химический факультет Казахского Государственного Университета. А когда поступил, понял, что любовь к предмету и любовь к преподавателю – это разная любовь. И хотя потом учился на вечернем отделении, все же закончил, но ни одного дня не работал по своей специальности.

- Из чего состоит Ваша домашняя библиотека?

- В последнее время люблю читать Джона Максвелла, Ог Мандино, Пауло Коэльо. За три дня и три ночи прочитал «Код да Винчи» (Д. Браун). В информационном отношении - потрясающая книга. Много интересных фактов о язычестве, о католичестве. Понравился язык – лекгий, простой, доступный. Ясно, что концепция, конечно, левая и это все ересь, но в целом очень хорошо подано.

Дай Бог, чтобы другие люди правильные идеи могли подавать в таком профессиональном, доступном и красивом формате. Очень люблю исторические книги. Прочитал недавно биографический двухтомник о Ленине, где рисуется его портрет без ретуши и грима. Оказывается, Ленин – предатель и проданный немецким спецслужбам человек. Когда Россия вела войну с Германией и другими странами, он был завербован немецкими спецслужбами, чтобы в спину загнать нож.

Совершенно с другой стороны открывается взгляд на революцию. По сути, Ленин не монархию разрушил, а демократическую Россию. Он - террорист, гений зла. Партия большевиков была как АльКаида, а Ленин как Осама бен Ладен. В целом я предпочитаю читать те книги, которые проливают дополнительный свет на реальность, которая меня окружает, и помогают мне строить самого себя, свое служение.

- Есть ли любимый писатель среди классиков?

- Еcть, мне очень нравится Вересаев, его рассказы. Это - проповедник, философ, потрясающий писатель. У меня его книга затерта до дыр. Я очень часто использую его материалы.

- В процессе чтения на что Вы больше обращаете внимания - на форму или содержание, иными словами - на язык или сюжет.

- Если нет содержания, тогда нужно обращать внимание на форму. Это как с человеком. Если человек не интересен, то отмечаешь: вот такая юбка, вот такая кофта. А если человек богат душой, вообще не помнишь во что он был одет, какого он вида, он просто тебя впечатлил. Так и книги. Если они глубокие, ты даже не замечаешь в какой форме, в каком стиле они написаны.

- Вы реализуете свой творческий потенциал в разных жанрах. Есть ли в Ваших мечтах воспроизведение каких-то новых жанров на сцене Нового Поколения?

- Большая мечта, чтобы однажды организовать музыкальный театр. Я думаю, что это то, к чему мы неизбежно сейчас подходим. Недавно написал новый мюзикл «Двенадцать лет спустя» в девяти частях, но второй год он лежит на полке. Готово либретто, готов сюжет, готова музыка, просто нет ресурсов.

Люди, которые делают оранжировку, заняты в прославлении. И я вижу решение этой проблемы в создании музыкального театра, в котором будет существовать на постоянной основе театральная группа, несколько музыкальных групп, режиссеры. И их работа будет заключаться в том, чтобы шлифовать. Это практика всех театров. Они готовят для сезона несколько спектаклей и больше ничем не занимаются. И я думаю, что это как раз есть восстановление скинии Давида, когда есть люди, которые все свое время занимаются исключительно режиссерской, хореографической, сценической, музыкальной работой без ущерба для прославления.

Скажем, наступает театральный сезон 2006 года. В этом сезоне мы зрителю представляем, например, новый мюзикл «Двенадцать лет спустя», «Терновый куст», «Исход». И все будут знать, что вот с этими тремя спектаклями мы будем работать весь год. Но мы же еще и церковь и ведем прославление. То есть идей больше, чем ресурсов. Поэтому жизнь ставит перед нами такую задачу: размножаться, раздвигать творческие направления и создавать этот музыкальный театр, в котором все эти проекты будут готовиться. И если использовать наше генеральное откровение о праздниках поклонения, как мощном оружии евангелизма 21 века, без этого не обойдешься.

Мы должны гастролировать и гастролировать не с песнями прославления, а с большими зрелищными проектами, которые представляют собой захватывающее и впечатляющее шоу. Понимая это, мы терпеливо ждем, работаем, привлекаем мозги, творческий потенциал, чтобы создать вот такую большую творческую базу.

- С каким качеством Вашего характера Ольге пришлось вести продолжительную войну?

- Вот бы вам легче Ольгу спросить... Здесь проще сказать, с какой чертой мне пришлось сражаться. (Смеется). Два сильных характера – это очень сложный процесс притирки. Вы знаете, мужчины... Я думаю – это общее качество всех мужчин, – они всегда правы. И когда женщина этого не понимает, то это раздражает мужчин.

Женщины должны усечь одну такую простую истину: их задача не перевоспитывать мужчину, а сказать свое мнение и успокоиться, пока в компьютере на плечах у мужчин эта информация обработается и на утро они это все поймут. А когда женщина пытается за две секунды изменить парадигмы, перевоспитать, чтобы он сказал: «да, да, да», и она будет считать, что это победа, то это не победа. Поэтому, когда Ольга пытается меня изменить за две минутки, вот это уже проблема. Сейчас, конечно, она понимает, что мы не меняемся так быстро.

- То есть война закончилась с Вашей победой в руках? Она понимает, она изменилась?

- Ну, да. (Смеется).

- Приходилось ли Вашей жене быть косвенно виноватой в какикх-то Ваших неудачах, проблемах, разочарованиях прошедшего дня?

- Ну, конечно... Джон Максвелл учит: никогда не выясняйте отношения с женой, если вы устали. У нас, например, четкое правило: когда я устал, моя жена ничего не спрашивает меня типа «Ты любишь меня?», «А почему ты такой злой?» О любви говорят в других условиях и в другом настроении. Нужно правильные вещи делать в правильное время и на правильном месте, т.е. в спальне после хорошего отдыха.

Конечно, женщина нуждается всегда во внимании, постоянной заботе, нежности, но когда ты на войне, когда у тебя в голове геополитические схемы больших программ, то здесь женщине необходимо понимание, что всему свое время: время обниматься и время уклоняться от объятий. Уклонение от объятий – не есть жестокость, а требование данного момента времени. Я думаю, что с годами это искусство становится понятным.

- Слышите ли Вы когда-то какие-то комментарии, критические замечания со стороны своей жены после проведенного служения?

- Да это мой первый критик! Я благодарен Богу за то, что жена для меня справедливый критик. Когда у меня хорошо получается, она мне говорит, что хорошо. Когда плохо получается, она мне говорит: плохо.

- Ваша реакция на это “плохо”?

- Для меня это важно. Я понял однажды, что если не буду работать над собой, я буду деградировать. А самокритика – это важное качество для служителя, для общественного деятеля, потому что мы должны показываать людям наилучшее, что у нас есть. И если не будет здоровой критики, мы остановимся в развитии, а тупеть перед людьми – это вообще-то опасная штука. Поэтому слава Богу за здоровую критику, за комментарии, которые звучат из уст моей жены. У меня есть еще три критика, три моих дочери.

Я всегда нахожусь в хорошем напряжении, мне не дают расслабиться. Мне говорят: «Вот здесь ты затянул, вот здесь была пошлая шутка...» ...Прежде чем я выхожу на сцену, моя жена мне всегда говорит: «Проверь ширинку.» Это первая команда. Когда я ее слушаю, у меня все хорошо получается. Однажды я ее не послушал и сказал: «Ты меня уже достала, я сам знаю», и надо же случиться, вышел и... зипер мой был не закрыт.

- Произошла ссора. Кто делает первый шаг навстречу?

- Я думаю, все зависит от того, насколько глубокая была эта ссора. Я, например, не люблю долго находиться в состоянии раздражения, войны. И поэтому мне легко идти на мировую. Но если я вижу, что жена не справедлива, то я все-таки жду, когда она сделает этот шаг, потому что это будет пользой для нее.

- Насколько Вы легко вспыльчивы и насколько легко отходчивы?

- Я легко вспыльчив и легко отходчив.

- Качество, которое Вы больше всего цените в своей жене?

- Справедливость, честность и посвященность.

- Несколько слов о том, как Вы делали ей предложение.

- Это было 4 часа утра, это была очередная ссора. Шел дождь, ветер ломал ветки. Мы сидели на лавочке по проспекту Гагарина в Алма-Ате. Ссора была ужасной. Та буря, которая была вокруг нас, как бы отражала то, что было внутри нас. И я говорю: «Слушай, что нам ссориться, давай жениться!» Она отвечает: «Давай жениться!» Ссора закончилась и мы решили пожениться.

- Вы не оставляли для себя шанс быть отвергнутым?

- Нет-нет, я знал, что она меня любит.

- Как часто в вашем доме стоят живые цветы?

- Периодически.

- Кто их покупает?

- Иногда я, иногда дети, иногда сама жена себе покупает и говорит: «Это от тебя мне».

- Один из сюрпризов, который Вы сделали своей жене?

- Я ей телескоп купил, чтобы она звезды разглядывала. На Рождество. (Смеется).

- Насколько долгим был путь от откровения об успехе, о процветании до их воплощения в вашей жизни?

- А вы знаете, у нас наоборот все было. Не имея откровения о процветании, мы на интуитивном уровне жили этими откровениями. Мы баптисты. А в баптистской церкви 20-30 лет назад вообще никто о процветании не учил. Но каким-то внутренним ощущением мы двигались будучи щедрыми, гостеприимными. Ольга очень хлебосольная хозяйка.

Наш дом всегды был открыт и полон гостей. Мы все выгребали из холодильника и ставили на стол. Не зная учения о процветании, мы жили этими законами. Когда уже появились книги Кеннета Коупленда, других, мы сверили и поняли, что так мы и жили. Аналогичный пример: я музыкант, но я не имею образования. Я не закончил ни одного класса музыкальной школы. Когда я говорю об этом людям после того, как они послушали «Кифу», хиты, они говорят: «Да не может быть!»

Я не знаю чем отличается фуга от какой-то другой музыкальной формы. Я просто чувствую внутри, что надо сделать так. Когда я принес однажды ноты и представил их профессионалам, которые учились в консерватории, они говорят: «Это малая секвенция, а это большая секвенция.» Я смотрю: «Какая секвенция?» Я первый раз такое слово слышу. Я просто чувствую внутри, что это надо сделать так. А уже когда произведение звучит, мне объясняют: вот это – фуга, вот это – малая секвенция, вот это – большая секвенция. Говорю: «Ну и слава Богу, секвенция, так секвенция!» То есть как-то вот у нас в жизни все шло от практики к теории и когда приходила теория, она как раз формулировала принципы нашей жизни.

- Зона земного комфорта, которую Вы оставили? Работа, бизнес, т.е. то, чем Вы пожертвовали ради служения?

- Да какой комфорт?! Многодетная семья, вечные финансовые проблемы... Я бы не назвал это комфортом. Родился в церкви, воспитывался в церкви, я не знаю, что такое мир, развлечения. Я – вымоленный у Бога ребенок. Я в мире бы не состоялся. Как с детства был в церкви, служил, насколько понимал, так и до сих пор в церкви. Т.е. я вот в этом измерении, и вне церкви я даже не представляю кем бы я был.

- Приходилось ли Вам бывать под можжевеловым кустом и молиться молитвой созвучной молитве Ильи?

- Конечно, конечно. Я вспоминаю один случай, который произошел лет 10-12 назад, когда Лестер Самрал еще был живой. Исходя из его программы «Накорми голодных» он отправлял груженые гуманитаркой корабли в разные города. И вот однажды такой корабль прибыл в Санкт-Петербург. Этот корабль был упакован пищей, медикаментами, зубопротезными кабинетами. Но из-за того, что этот корабль не смог пришвартоваться в Питере, его направили в Ригу. И ответственность за разгрузку корабля Новое Поколение взяло на себя. В ту пору мы вообще не имели никакого подобного опыта. Нам говорили грузить, мы грузили. Это была тяжелая работа день и ночь.

А в это время шла конференция в Питере, на которой были Ульф Экман, Карл Густав. Всем пасторам там сообщили, что в Ригу прибыли зубопротезные кабинеты, отличная одежда. А мы вообще ничего не знали. Нам сказали грузить, мы и грузили. Когда мы уже почти все разгрузили, приезжают пасторы с заявками, которые подписал сам доктор Лестер Самрал: 20 тонн муки, зубопротезные кабинеты, медикаменты... Когда мой администратор посмотрел, он говорит: «У нас вообще этого нету.» А те говорят, что Самрал им сказал, что здесь кабинеты. А мы не видели никаких кабинетов. Те настаивают: «Кому нам верить больше – вам или Лестеру Самралу?» Знаете, есть в жизни такие моменты, когда ты не способен доказать свою правоту, когда ты беспомощен.

Началась холодная война против Нового Поколения. Пошел слух о том, что Новое Поколение уличили в воровстве, а пастор Алексей – вор в законе. Всех зубопротезных кабинетов, которых должно быть 20 – нет, медикаментов лучшего качества – нет. Мы разгружали просто мусор, какие-то ломаные кровати, кукурузные хлопья... Все христианство бывшего Союза было настроено против нас. Когда я прибывал на конференции, со мной не здоровались, от меня отворачивались. Клеймо! И я не мог никому ничего доказать. И вот тогда хотелось умереть, исчезнуть. Но этого было мало.

Когда Лестеру Самралу сообщили о том, что у Алексея Ледяева тесть занимается зубопротезной практикой, он сам со своей командой приехал в Ригу. Когда они зашли ко мне в церковь, первый вопрос, который я услышал: «Где кабинеты?» Мы сидели друг против друга. Лестер задает вопрос: «У тебя отец занимается зубами?» «Да, занимается.» Я, говорит, второй раз задаю вопрос: где кабинеты? И здесь я понял, что если вот этот человек мне не поверит, ловить мне больше в христианстве нечего.

Тогда я после паузы посмотрел ему в глаза и сказал: «Для меня репутация важнее, чем кабинеты. Я хожу перед Богом точно так же, как и вы ходите.» Я стал задавать некоторые профессиональные вопросы: «Почему нам не предоставили опись содержимого этих контейнеров? Почему при их разгрузке не было ни одного представителя со шведской стороны?» «Как, ни одного шведа не было?» - удивился он. «Сколько контейнеров было на корабле?» - спросил я. «Восемьдесят.» «А мы только сорок разгрузили». «Как?» И я не выдержал, нервы сдали, слезы потекли. Я сказал: «Вы помолитесь и вам Бог скажет, что я не вру.» Он посмотрел на своего помощника и сказал: «Он не врет.» И они уехали.

А где-то через две недели мне стало известно, что Р. Робертсон, человек, который руководил разгрузкой этого корабля, был связан с еврейской мафией в Риге и сорок контейнеров с лучшей гуманитарной помощью он просто им продал, а сорок контейнеров хлама он сгрузил христианам. Но это стало известно после того, как Алексей был обвинен в том, что он вор. Поэтому пришлось пройти очень глубокие можжевеловые долины. Конечно, я был реабилитирован, они сказали, что я не виновен. Но тогда, когда тебя за глазами перетирали, тогда хотелось умереть.

- Вставала ли ваша церковь перед вопросом “быть или не быть?” Если да, то несколько слов о переломном моменте.

- Было несколько тяжелых моментов. Есть моменты, когда угрозу представляют внешние враги, но это пустяки в сравнении с тем, когда появляются враги внутренние. То цунами, которое у нас было в январе прошлого года, - это был жесточайший удар, теракт, который был направлен на то, чтобы вообще Новое Поколение развалить. Все ячеечные лидеры были под началом одного человека, а вся молодежь и музыканты – под началом другого.

Я полагался на них, как на самого себя. И когда эти два человека предали тебя, вот это было тяжело, это была попытка сбить с ног. Когда уходит прапорщик, это ничего, а когда уходит человек, который был частью твоих откровений... это был очень тяжелый момент, аж дух замирал. Но как в той песне поется: «Будь или не будь, сделай хоть что-нибудь, но будь.»

- Вам присуще незаурядное чувство юмора. Насколько оно бывает востребованным во время проблем?

- Это анестезия (Смеется). Без нее невозможно. Слишком больно будет без нее. Чувство юмора помогает.

- Люди часто получают вдохновение, когда слышат свидетельства каких-то служителей, как те преодолевают какие-то свои душевные проблемы. Если можно, маленькая исповедь на этот предмет.

- За каждую проповедь, в которой ты делаешь какие-то определенные заявления, ты платишь цену. Если ты говоришь, что никого не боишься, ты должен заплатить за это заявление. Бог тебя поставит в такие условия, где ты будешь должен доказать, что ты ничего не боишься. У меня куча таких историй. Однажды я говорил, что хромые и косые не войдут в дом Господень. А у меня была проблема на большом пальце правой ноги, ноготь стал куда-то в другую сторону расти. И я мучался полтора года, распаривал, вырезал, а он все равно рос в другую сторону.

Потом мне уже кто-то объяснил, что его нужно просто вырезать до фаланги. Я созрел и поехал в клинику. Мне сделали операцию, перевязали и я ковыляю домой, а Ольга говорит: «Косые и хромые не войдут в дом Господень.»

- Если касаться не физической проблемы, а душевной, то все-таки с какой душевной проблемой Вы справились?

- Когда от тебя уходят твои ближайшие помощники, это очень больно. Восстановить внутреннее равновесие – это серьезная терапия. И залечить такие раны может только Бог. Мы в эпицентре, люди на ладони, за нами следят, нас изучают, взвешивают, оспаривают. Для любого пророка важно, чтобы его пророчество исполнилось в жизни. Когда мы кричали о христианском правительстве или о выборах первой латвийской партии, когда мы говорили о праздниках поклонения и т.д., то всегда следовали определенные испытания. Когда исполняется слово, ты очень счастлив, ну а когда не исполняется...

Я однажды пророчествовал... Пророчества разные бывают... Свадьба одна была и мне так хотелось им что-то хорошее сказать. И я говорю жениху с невестой: «Вы будете, как Хантеры, исцелять людей.» Ольга говорит: «Откуда ты это взял?» Я говорю: «Ну как, пророчество!» Ну ладно, говорит, посмотрим. Через год они разошлись. (Смеется). Бывает, жизнь же не закончилась.

- Случались ли с Вами какие-то казусы, когда Вы стояли на сцене? Кроме зипера, скажем так...

- Я вспоминаю Днепродзержинск. В ту пору еще не было кока-колы, пепси-колы. В ту пору были какие-то другие средства утоления жажды. Вдоль дороги стояли люди и продавали черешню. Жара была страшная, машины были без кондиционеров. И мы купили ведро черешни и оторвались. А мы ехали на свадьбу и женили мы тогда пастора Першотравенской церкви Андрея Тищенко. Мы приехали, жених с невестой уже ждут.

Свадьба проходила в огороде. Толпа народа. Я начал сочетание и чувствую, что у меня остается ровно две минуты. Внутри началась термоядерная реакция, я просто испугался, там были как раскаты грома. Я стал лихорадочно искать в дальних углах огорода эту кабинку. Увидев ее, я просто резко оборвал сочетание и сказал: «Сейчас будет молиться отец невесты, потом мать невесты, потом отец жениха, мать жениха, потом церковь, а потом я закончу молитву. Давайте встанем, закроем глаза, поднимем руки.»

Пятидесятники раньше молились активно, как харлей-дэвидсоны. Все встали и они начали шуметь, а я как сорвался... Вы знаете, праведник всегда успеет, я еле-еле, но успел! И уже из той кабины мониторил ситуацию. А немытую черешню мы больше не едим перед служением!

Интервью записано 5 февраля 2006 г. в Сиэтле (США).

Сайт служения “Избери жизнь”

Обсуждение статьи

Ваш комментарий

Уведомлять об ответах Отправить комментарий