Поколение видео-насилия: избить, снять, выложить в интернет

Иногда это происходит спонтанно: увидели драку — включили камеру; действия в таком порядке — не явление “happy slapping”. Все должно быть наоборот: решили снять драку или избиение кого-то одного, наметили соперников или жертву, назначили главного оператора — вот это и есть настоящее определение “избиения для развлечения”, когда бьют специально для камеры…

Но кто здесь развлекается? — спрашивает меня Анастасия. Она — психолог, работает с детьми и подростками. Имела дело и с теми, кого бьют, и с теми, кто бьет. Мы вместе смотрим в Интернете самопальные ролики — в самом деле развлекается здесь в основном массовка, но никак не исполнители — мучители, и уж тем более не жертвы. Массовка улюлюкает, подзуживает, гогочет, но как-то очень натужно, и если камера выхватывает отдельные лица, то видно напряжение… Не покидает какое-то странное ощущение внутреннего принуждения “героев”

Вот, к примеру, “ледовое побоище” — этот ролик в бесплатном доступе на одном из сайтов озаглавлен как “драка, махач”. Две команды подростков, человек по восемь-десять в каждой, сходятся на каком-то заснеженном пустыре. В доли секунды кто-то сбит с ног, остальные — ногами бьют лежачих. Зрители по краю — такие же мальчишки, один из них, в бейсболке, кричит: “Мочи-и-и!”, но по всему видно, как ему страшно и хочется сбежать: плечи подняты, руки повисли. На этом ролике в конце, когда все разбегаются, один из ребят подняться не может. Его пытаются поднять — он не держит голову, падает. Это — самый безобидный “фильм” из тех, что выложены в Интернете по теме реалити-насилия подростков. Есть не драки, а глумление нескольких над одним, в таких сюжетах чаще всего выступают девчонки.

Есть все, что угодно… Когда мы смотрели видеодраку, казалось, что над местом действия летают то ли маленькие самолеты, то ли огромные птицы. Включили еще раз и увидели: это ветви деревьев. Оператор, стало быть, так двигал своей мобильной камерой, так носился из стороны в сторону, что “сошли с ума растения”. Стас тоже был “оператором”, ему 15 лет и он — подопечный психолога Мальковой. Его отец, человек достаточно состоятельный и занятой, обнаружил то, чем увлечен сын, в середине прошедшего лета, но до сих пор не может скрыть своего глубокого потрясения. Он рассказывает: Никогда не лез ни во что его личное, а тут так назойливо звенел и звенел телефон сына — забыл он его дома. Посмотрел сообщение: “Дуй в Рунет, все здесь”. И интернетная ссылка. Просмотрел зачем-то все сообщения, пощелкал еще и вышел на эти ролики пыток. Потом делал многократные попытки все выяснить — Стас отвечал на все вопросы, но моя “жажда знаний” не утолялась.

Диалоги длились дня три и проходили, по словам отца, примерно так:

- Стас, скажи мне, что это не ты снимал…
— Но, пап, это я снимал.
— Как ты мог?
— А чё такого-то?
— При тебе калечили Соню! Глумились! Ты мог это остановить, а ты снимал!
— Ну, почмырили — не убили же. Я ж не виноват, что она в чмо превратилась.
— Тебе доставило это удовольствие?
— Нет.
— Тебе было ее жаль?
— Да нет… Говорю же, она чмошница, дергалась, как жаба…
— Почему ты это снимал?
— Ну… показывать потом прикольно…
— Ты же и сам там бил какого-то парня, это-то кто снимал?
— Я же и снимал.
— Зачем?
— Ну, круто же! Посмотри, с какого удара я его свинтил.
— За что?
— Да просто… Круто… Мне же самому тоже надо иметь такие предъявы…

Отец срывался несколько раз, стучал кулаком по столу:

— Тебя надо в клетке держать! Ты нарвешься рано или поздно! Не выйдешь из дома, пока не скажешь мне всю правду!

И выдохся, когда отчетливо понял — сын вовсе ничего не скрывает. То, что он говорит, — вовсе не означает, что слова прячут какую-то затаенную боль или тайну, а то, как он говорит, — вовсе не бравада. Он ничего не скрывает и говорит как есть — ему к тому, что сказано, просто действительно нечего прибавить. Он не знает жалости не потому, что на кого-то осерчал или озлобился, и не потому, что играет супермена, а потому, что он просто не знает жалости, как большинство людей не знают, к примеру, латынь. Отец же не знал, что с этим делать. Ему даже казалось в какие-то моменты, что вместо сына сидит его двойник — незнакомец, он такого Стаса никогда не замечал. Он разбил, точнее, разломал навороченный, многофункциональный телефон, который сам же покупал сыну. Поискал и нашел дома простой, устаревшей модели, без всяких там видео- и фотокамер.

— Ты что, хочешь, чтобы я с этим вышел из дома? — И такой ужас был при этом в глазах Стаса, как будто за окном — джунгли, есть ружьишко, но все патроны отняты. Найти сыну психолога отец решил именно в этот момент. Российская пресса впервые всерьез заговорила о явлении “happy slapping” весной нынешнего года, когда сразу в двух европейских странах — Италии и Франции были приняты решения о реальных действиях против реальных сцен насилия.

Стало известно о том, что за съемки и распространение видеоклипов с настоящими избиениями и издевательствами там теперь можно схлопотать до пяти лет лишения свободы и штраф в размере 75 тысяч евро. Тогда же выплеснулась в массовое сознание россиян трагическая история тюменской школьницы Наташи Суворовой. Ее пригласили в дом “подружки”, набросились втроем — избивали ногами, ремнем, изуверски при этом унижая и снимая мучения на камеру. В какой-то момент тринадцатилетней жертве удалось от них вырваться — и шаг с балкона на восьмом этаже девочке сделать оказалось проще, чем вернуться назад, к сверстницам — школьницам.

С множественными переломами ее доставили в больницу, она пришла в сознание только на пятый день, к тому времени видеоролик с ее истязанием стал серьезной уликой для того, чтобы оказалось возможным возбудить против малолетних садисток уголовное дело по статье “доведение до самоубийства”. Историю рассказали разные СМИ, и имя Наташи Суворовой превратилось в символ явления как такового. Механизм здесь сработал примерно тот же, что был в трагической истории рядового Андрея Сычева, ставшего олицетворением дедовщины в армии. И в том и в другом случае две специфические волны насилия подняли на свои гребни пострадавших, о которых узнали миллионы, хотя и до них, и после было немало таких же жертв.

Были случаи и со смертельным исходом: цинковые гробы из “мирной армии” в стране получают чуть ли не ежедневно. Не настолько, к счастью, масштабна и не настолько в сравнении чудовищна дедовщина детская, но явление “happy slapping”, по мнению психолога Анастасии Мальковой, будет расти в геометрической прогрессии. Она объясняет:

— Если говорить с точки зрения чисто психиатрической, то классика подобного способа жизни — снять на видео свои собственные садистские геройства, чтобы потом прокручивать пленку и снова и снова видеть мучения жертвы, — присуща маньякам. Для их извращенной психики художественные фильмы ужасов с морем крови — все равно что безалкогольное пиво для наркомана. Потому что там — актеры, там кровь не настоящая.

Место маньяков в начале перестройки заняли армейские “деды” — они привозили снятые на видеокамеры пытки новобранцев, но в то время это по-настоящему шокировало публику, и такие кадры могли пользоваться успехом только в специфических кругах. Потом начался какой-то просто обвальный процесс крушения человеческих ценностей, от власти поступил сигнал “мочить”, от телевидения “запретам — “нет”, пошла эра “застеколья”… Все эти “окна”, “розыгрыши”, фабрики всевозможных реалити-шоу — бесконечные кастинги, смысл которых — остаться в живых, иначе тебя вычеркнут, ты покинешь проект, ты войдешь в число номинантов, окажешься самым “слабым звеном”.

Чем дальше, прицельнее и смачнее ты умеешь плевать в “сокамерника” (все же происходит под прицелом камер), тем больше шансов выжить. Психологическое насилие и глумление над физическими недостатками, фамилиями или чьим-то акцентом в этих передачах становились нормой. Трезвомыслящие взрослые это, во-первых, не смотрели, во-вторых, если и смотрели, понимали, что обращение к животным инстинктам всегда дает больший рейтинг передаче, потому телевидение и ставит такие программы. Но дети, которым сегодня по 13-15 лет, были дошкольниками, когда все это начиналось, они в этом выросли, сформировались, других правил им никто не объяснял или объяснял, но вне контекста.

Я говорю сейчас о тех подростках, родители которых полностью делегировали свои воспитательные функции телевизору и компьютеру… Что понял, к примеру, Стас: не унизив, не возвысишься, чем подлее, изощреннее и бесстыднее ты себя ведешь, тем ближе путь в “звезды”. Вон же мальчик в телевизоре целый день валяется в постели, рыгает, свинячит, и его показывают каждый день — “звезда”! Такой форме бытия и в реальности сколько угодно подтверждений — надо толкнуть, обругать, для того чтобы распрямиться и войти первым. Если чуть ли не с младенчества человек получает такую картину мира — он верит в то, что только так и можно психологически остаться в живых.

А техника физического насилия предложена многовариантно — ее сколько угодно и в телевизоре, и в Интернете… Это больше никого не шокирует. И сегодня, обратите внимание, не постановочные, а именно реальные ролики насилия пользуются в Интернете особенным спросом. Пусть в них все не так ужасно, как в фильмах постановочных, пусть некачественная съемка, но это конкретные люди страдают, настоящие… Не краска льется, а настоящая кровь, и именно это востребовано…

— То есть что, у нас наступила эра маньячного сознания?

— Понимаете, когда нормы, какие-то общечеловеческие планки опускаются, когда “наше правило — никаких правил”, — защитные силы организма, в данном случае общества, должны срочно мобилизовываться. В здоровых обществах так и происходит, смотрите, какое на первый взгляд абсурдное, просто бредовое решение приняло министерство образования Италии, как только явление “happy slapping” стало там поднимать голову: запрет ученикам школ на ношение мобильных телефонов.

— Приравняв тем самым технику чуть ли не к оружию?

— Это, по сути, верное сравнение, потому что для многих ребят драка без включенной камеры – все равно что деньги на ветер. Как же им иначе предъявить свои “подвиги” друг другу, свою “крутизну”? Ролики с насилием внутри их мобильных телефонов – это как зачетка для сверстников: вот узнаваемая обстановка, вот я — видите, как могу? Кровью умываю, страх внушаю, ноги мне целуют. Реально! Есть эффект присутствия. Отберите камеру – в девяти из десяти возможных случаев насилия не произойдет… Поэтому запрет в данном случае, если мы с вами снова вернемся к примеру Италии, – это карантин в разгар эпидемии, жесткая диета.

Это пусть спорный, но все-таки барьер… В России никаких барьеров нет… Пресс-служба Генеральной прокуратуры РФ переадресовывает меня с моим вопросом в Следственный комитет. Пресс-служба Следственного комитета чуть ли не поднимает на смех: мы тут такими вопросами занимаемся, а вы о детских шалостях. Просят перезвонить через неделю — у них цейтнот. Через неделю я слышу то же предложение. Оперативник МУРа в приватной беседе объясняет:

— Какое там “happy slapping”, да вы что? Нам денег на это выслеживание никто не выдаст, хотя есть суперпрофессионалы, которые могли бы порешать проблему. У нас сейчас общение с прессой возможно только по согласованию с руководством и пресс-центром, а поскольку я не уполномочен в этой теме что-либо комментировать, извините… Если не будете ссылаться на меня, могу сказать, что вот эту проблему нельзя недооценивать. Потому что она будет нарастать как снежный ком — это бизнес. Не для пацанов, конечно, а для тех, кто скупает у них ролики и размещает в Интернете. То, что коллеги ваши пишут, будто пацаны могут сами разместить на сайтах свои “подвиги”, заработав на этом доллары, — неверно.

Может быть, оно так было какое-то время, но рынок быстро схватывается другого уровня лицами. На компьютерных рынках Москвы есть специальный народ, который объясняет детям: то, что ты снял, — уже стухло, делай покруче! Понимаете, чем это грозит? Мой коллега из Германии рассказывал, что как только там пошла мода на видеодраки и другое реальное насилие, они тут же создали специальное подразделение в немецкой криминальной полиции. Задача четкая: ежедневное прочесывание Интернета. Нашли ролик — тут же исполнителей объявляют в розыск… Там в год подобных дел фиксируется более ста тысяч. У нас можете даже и не искать, такой статистики просто нет.

— Я тоже склонен полагать, что такой статистики в стране нет, — сказал мне президент Всероссийского фонда образования Сергей Комков. — Но есть другая: только в Москве за прошедший год было задержано более 13 тысяч детей в возрасте от 7 до 16 лет — из них большая часть участвовала в эпизодах беспричинного и зачастую садистского избиения людей.

— Связано ли это, по-вашему, с тем, что в подростковой среде становится модным снимать свою “беспощадность и крутизну” на видео?

— Связано напрямую, но я бы не стал здесь преувеличивать материальный фактор. Детям присуще чем-то друг перед другом хвастаться, в чем-то соревноваться, а такой площадки у большинства из них нет. Самая большая беда в том, что за последние 15 лет школа полностью отказалась от воспитательных функций. Она предоставляет только образовательные услуги, полностью отстранилась от того, что происходит с душами учеников, с их потребностями как-то самовыражаться, быть замеченными.

Дети в нравственном вакууме, происходит культурное одичание подрастающего поколения, вот потому мы сегодня и наблюдаем самые извращенные формы жестокости — только здесь бесплатное поле для их стремления в чем-то друг перед другом покрасоваться… А то, что эти стремления обретают по-настоящему криминальные черты, которые зачастую на практике остаются безнаказанными, — никого не волнует. Я разговаривал с сотрудниками нескольких инспекций по делам несовершеннолетних, они говорят, что заниматься выявлением подростков, увлеченных тем, что называется “happy slapping”, бесперспективно. Низкое качество самодельных видеороликов не позволяет сразу определить тех, кто совершает насилие. А тем, кто это снимает и распространяет в Интернете, вообще нечего предъявить — правового запрета на распространение видео с реальным насилием в России нет... Нет статистики, нет запрета, а явление набирает силу… Знаете, кто мне на днях жаловался на ситуацию? Высокопоставленный сотрудник МВД нашел в мобильном телефоне внука ролики реального насилия…

— Проще простого было бы назвать Стаса и ребят, живущих так же, как он, отморозками и обвинить во всем бесконечные сцены насилия, льющиеся с экранов телевидения и заложенные в компьютерные игры. Но думать так — значит облегчать ситуацию, — объясняет мне позже психолог Анастасия Малькова. — Они бьют и унижают не от того, что обозлились, в чем-то разочаровались, они — вообще не злые дети, в том понимании, в каком это привычно взрослым. Можно считать кого-то злым только в том случае, если задана система координат, есть грань между добром и злом.

Вот, к примеру, в культовом фильме “Чучело” были действительно злые дети, они травили девчонку, которая в их восприятии была странной, не такой, как они… У Стаса — совсем иная мотивация, он травит не только “белых ворон”, а тех, кто “не спрятался”, он вместе с друзьями нападал на одиноких прохожих — толпой. Эти видеоаргументы — аргументы его силы… Отморозка проще вернуть в человеческое состояние… Таких, как Стас, вернуть невозможно, в нем все надо заново простраивать. Анастасия явно пытается подобрать какое-то сравнение, для того чтобы стало доступнее то, что она испытывает при общении со своими подопечными: мы сегодня получили абсолютный феномен, новый антропологический тип подростков. Взяв из современной цивилизации всю самую продвинутую и самую навороченную технику, они в психологическом смысле почти полностью соответствуют модели жизни папуасов… Только вместо гирлянды из черепов у них любительские ролики издевательств и избиений…

— Пожалуй, — соглашается психолог, — но я не знаю, получали ли папуасы удовольствие от процесса. Наши папуасы, за редкими исключениями, делают это не ради развлечений, а ради психологического выживания. Такая у них картина мира, а значит, любой из нас может занять в этой картине место жертвы….

Другие новости со ссылкой на Vlasti.net