Матерь всех свобод

Суд принял решение по делу Мананы Асламазян. Решение, которое освободило порядочного человека от клейма валютного контрабандиста. Женщина ошиблась, перепутав евро с долларами и ввезла в свою страну немного больше, чем позволено инструкцией. Была бы это обычная женщина, отделалась бы штрафом, была бы это жена чиновника – не обратили бы вообще внимания. Но Манана оказалась человеком, помогающим создавать настоящих журналистов, причем не для кремлевского пула, а для российских регионов, для простого народа. Случаем воспользовались, чтобы уничтожить и доброе имя Мананы и ее, чрезвычайно важную для страны миссию.

Слава Богу, здравый смысл, кажется, восторжествовал. Надо отдать должное российским журналистам и демократическим политикам. Они почти единодушно (редкий случай) выступили в защиту М. Асламазян. И вот результат. Все же недаром говорят, что каждый народ заслуживает то правительство, которое имеет. Вот и в этом случае российское общество своей принципиальной борьбой заслужило справедливое решение суда.

В это же самое время в России был осужден еще один человек по похожему поводу. Американский пастор Филипп Майлз был приговорен, к трем годам и двум месяцам колонии общего режима за незаконный провоз в Россию 20 патронов к охотничьему ружью. Наивный американец, привыкший к свободному владению оружием в своей стране, где не существует таких ограничений, не удосужился познакомиться с российскими правилами и оказался контрабандистом оружия. «Российская газета» чрезвычайно деликатно назвала статью о нем «Пастор с боеприпасами», чтобы обыватель не забывал, кто является истинным врагом России.

Дело, как и в случае с Мананой, не стоит и выеденного яйца. Пастор Майлз, человек законопослушный, не скрывал своего багажа и нарушил закон исключительно по наивности. Но судья Головинского суда Москвы Ольга Дроздова сочла Филиппа Майлза, отца четверых детей, который неоднократно бывал в России с благотворительными проектами, преступником, неспособным исправиться без изоляции от общества в российской колонии общего режима.

Очевидно, что приговор, вынесен не на основании самого проступка, а с учетом сопутствующих обстоятельств: американец т.е. враг – раз, пастор т.е. неправославный – враг в квадрате – два, помогал такому же неправославному пастору т.е. сектанту – три. Как и в случае с Мананой Асламазян решающую роль сыграли соображения текущей политики, а не справедливости.

Но тут дело даже не в Майлзе. Скорее всего пастора освободят, но произойдет это, в отличие от дела Мананы, не в результате активной позиции российской демократической общественности, а действий адвокатов и американского посольства. А это еще один штрих к портрету: вопросы свободы совести даже для наиболее сознательной части общества не являются приоритетными. И зря.

Люди выходят на митинги, вроде как реализуя право на мирные шествия, но лишь для того, чтобы выкрикнуть заранее предписанные начальством речевки и бурно приветствовать лидеров, устроившихся на трибуне. Они работают в газете, на телевидении, но лишь для того, чтобы печатать и озвучивать мысли, соотвествующие генеральной линии партии и правительства. Они вступают в партии, вроде как осуществляя право на свободу организаций, но только в те, которые разрешены нынешним руководством.

Самое досадное, что они даже могут и не ощущать свою несвободу, потому что их совесть контролируется извне, они не допускают даже самой возможности инакомыслия, их совесть в рабстве. Если им дать все возможные гражданские свободы, они не знают что с ними делать. Главный вопрос, возникающий при этом: «Можно ли свободу намазать на хлеб?» Поскольку нет, то она не имеет ценности, и народ от нее отказывается при первом удобном случае, особенно если удается ее обменять на десяток сребренников.

История, включая самые недавние события подтверждает эту истину. Самые жестокие репрессии в Советском Союзе начались после того, как в 1929 году была окончательно подавлена свобода совести. Любопытно, что этот факт не так уж хорошо известен светской публике. Христиане, особенно активные, не просто так вызывают самую сильную ненависть тоталитарных режимов, те знают, что свободная совесть не позволяет человеку превратиться в раба.

Гитлеровцы тоже не случайно еще до военных кампаний покончили со свободой совести. Не случайно и Андрей Дмитриевич Сахаров, мысля глобально, тем не менее уделял большое внимание свободе религиозных групп в Советском Союзе, встречался с их представителями и выступал в защиту свободы совести. Не случайно большая часть подпольного правозащитного бюллетеня «Хроника текущих событий» была посвящена защите прав верующих.

Чем отличается человек со свободной совестью, хорошо показал Солженицын в «Архипелаге». В 1937 г. арестовали в Москве старушку за то, что 2 года назад приютила на ночь бежавшего из ссылки митрополита.

— Верно, я удостоилась его принять.

— К кому поехал дальше?

— Знаю. Но не скажу!

Угрожали ей, как могли, - пишет Александр Исаевич, - а она все стояла на своем.

— Ничего вам со мной не сделать, хоть на куски режьте. Ведь вы начальства боитесь, друг друга боитесь, даже боитесь меня убить. А я — не боюсь ничего! Я хоть сейчас к Господу на ответ!

Немногие обращают внимание на то, что знаменитой хрущевской «оттепели» предшествовало религиозное пробуждение послевоенных лет. Совпадение? Возможно. Но как только Хрущев объявил войну христианству, обещая показать последнего верующего по телевизору как вымирающего динозавра, так не прошло и трех лет, и «оттепель» сменилась морозами.

Горбачевская перестройка мало чем отличалась от обычных косметических изменений в рамках все той же советской системы до тех пор, пока не началась подготовка, а затем и самое празднование 1000-летия крещения Руси, охватившее всю страну. В 1987 году были освобождены как политические, так и религиозные заключенные, а полной политической свободе, закрепленной юридически, предшествовало принятие в 1990 году первого в истории России справедливого закона о свободе совести и религиозных объединениях.

Откат назад к дозированной сегодняшней свободе ознаменовался в 1997 году новым законом о свободе совести, о котором эксперты говорили, что в нем нет ни свободы ни совести. Тогда на это не так уж много внимания обратила внимание демократическая общественность. Подумаещь, церковников гнобят! Они сами противники прогресса и свободы.

Казалось, что проблемы возникли только у маргинальных сектантов, а вышло, что это проблемы всего общества поголовно. Если власть вправе ограничивать людей в правах, в зависимости от их религиозных убеждений, то что мешает ей то же самое по отношению к политическим взглядам. Даже самые одаренные стали понимать это три года спустя, когда начался форменный разгром независимого телевидения, радио, прессы. Сейчас, одиннадцать лет спустя, после принятия бессовестного закона о свободе совести, осталась небольшая форточка. Захлопнется ли эта последняя или наоборот, широко откроется окно? Я не пророк, но могу утверждать совершенно уверенно, что окончательно форточка свободы захлопнется не ранее, чем будет покончено со свободой совести.

Петр Цюкало, Baznica.info