Общественный совет по нравственности на телевидении: стенограмма экспериментального заседания

Наталья Андрущенко, руководитель Пресс-центра, политобозреватель газеты “Комсомольская правда”:

– Уважаемые гости, коллеги, Издательский Дом “Комсомольская правда” проводит сегодня кинопоказ и обсуждение фильма “Новая Земля”, а также обсуждение механизмов деятельности Общественного совета по нравственности на телевидении.

Александр Щипков, советник Председателя Совета Федерации РФ:

– По приглашению редакции “Комсомольской правды” мы проводим сегодня экспериментальное заседание Общественного совета на телевидении. По инициативе председателя Совета Федерации С. М. Миронова подготовлен законопроект о создании Общественного совета Российской Федерации на телевидении, который, как планируется, будет выносить суждения и давать нравственную оценку тем телепрограммам и фильмам, на которые будут поступать жалобы от телезрителей. В обиходе этот совет называют Общественным советом по нравственности. Совет должен выносить оценки телепрограммам. Никакой предварительной цензуры законопроет не предусматривает. На это обстоятельство я хотел бы обратить внимание журналистов.

Сегодня мы посмотрим и выскажем свои мнения о фильме Александра Мельника “Новая земля”, который был показан на фестивалях “Окно в Европу” в Выборге и “Кинотавр” в Сочи. Фильм неоднозначный, он уже вызвал много споров.

Александр Мельник, кинорежиссер:

– Я признателен всем, кто пришел сегодня посмотреть мою работу. Я очень переживаю, потому что здесь мои друзья и давние соратники. Я для себя в новом качестве, я бы сказал – в новом профессиональном качестве. Но с точки зрения того, что я делал всю жизнь, я продолжаю это делать, мне хотелось задать самому себе вопрос и, наверное, всем нам: как оставаться человеком в самых сложных обстоятельствах? Недавние события, которые происходили на Кавказе, мне кажется, подчеркивают еще раз то, что с нами происходит то, что еще незадолго до этого мы не могли себе представить. Когда мы начинаем совершать поступки, противоречащие логике человеческих отношений. Фильм сложный, трудный, наверное. Я его очень люблю, готов его отстаивать, готов бороться за право его показывать. Я вложил в эту работу свое сердце, поэтому, надеюсь, она вам понравится.

————————————————————————————————————————

КИНОПОКАЗ

————————————————————————————————————————

Н. Андрущенко:

– Вот такое кино. У нас по программе – обсуждение фильма. Вернемся, видимо, к основным категориям эстетики – прекрасное и безобразное, что нравственно, что безнравственно, что хорошо, что плохо.

Владимир Конкин, актер:

– Я пребываю в неком замешательстве. Потому что, если говорить об эстетике, она присутствует в этом фильме, но эстетика, которая меня лично угнетает. Вообще искусство должно, наверное, врачевать человеческие души, а не угнетать. Здесь я не верю в этот самолет. Это как в анекдоте. Колхозники решили построить аэроплан и улететь в другую землю. Или как пьеса Копкова “Золотой слон”, которая была написана в 37-м году. Если помните, это аббревиатура ГУЛАГа нашего и т.д. Там умелец нашел золотого слона, которого спрятал якобы Степан Разин, построил на эти деньги воздушный шар и улетел. Все мы хотим, конечно, от зла улететь. Страшно то, что здесь существует эстетика зла. Недаром здесь мелькнул маленький кусочек картины Босха. Ранний Босх, если мне не изменяет память, все это объяснил. Это апокалипсис наш, и то, что будет так страшно. Но не до такого звериного состояния. Когда в “Как закалялась сталь” мы строили узкоколейку и говорили: смены не будет, товарищи, кушать нечего. Но никто никого не жрал, хотя кто-то сжег комсомольский билет и т.д. Если сегодняшнее общество расписывается в этой философической эстетике гоффманианы сегодняшней, мне страшно. Потому что у меня четверо внуков, и я бы очень не хотел оказаться на таком острове и среди людей, которые могут тебя сожрать. Вся наша жизнь есть борьба и, безусловно, кто-то кого-то, не в буквальном смысле, но “скушивает”, и такое случается, к сожалению, часто.

Я здесь вижу картину для клуба эстетов. Я Сашу Мельника прекрасно знаю, работал с ним ни один год совместно. Честно признаюсь, я не ожидал такого поворота. Потому что Саша – человек православный, глубоко православный. И здесь многие сидящие с ним сотрудничали, работали – и Коля Бурляев, и Саша Михайлов. Безусловно, у каждого будет свое мнение на сей счет. Но мне кажется, что эта картина... для избранных, не для всех. И тот же Тарковский и прочие – фильмы, которые могли нашему руководству дать повод подумать, что мы еще не доросли до этого. Но это понятно, там были какие-то эстетические дела, которые могли смутить бывшее коммунистическое руководство. Но сейчас, когда и так резня, кровь льется круглосуточно, и мы еще не отошли от того ужаса, который произошел на Кавказе. Как бы лишнее подтверждение этого безысходного. Все равно я не верю в этот самолет. Для меня это метафора вчерашнего дня. Нужно этот самолет в себе самом выращивать. Эта задача очень сложная. Наверное, многие люди к этому не готовы. Они воспримут это как сигнал к действию – режь, и тогда выживешь. Последний умирает – его съедят. Это будет буквально лобовая метафора, которая, к сожалению, для многих сегодняшних наших юношей и девушек стала обыденным делом. Я председатель Общественного совета ГУИНа и часто езжу по тюрьмам, колониям. К сожалению, наш колониальный мир настолько молод сейчас, что это страшно. Для этих людей, которые “Му-Му” от “Каштанки” не отличат, думаю, это будет призыв к тому, что если не ты, то тебя. Честно признаюсь, я трепещу, у меня мокрые руки, хотя я человек взрослый, завтра мне будет 57 лет. Я высказал, может быть, свою сумбурную точку зрения, но меня колотит.

Михаил Леонтьев, телеведущий:

– Мое выступление будет, наверное, совсем контрастным. Мне кажется, что очень удачно избран этот фильм для того, чтобы как бы апробировать, что такое Общественный совет, может ли он работать и как он может работать вообще. Потому что всем понятно, что есть некие нравственно-моральные критерии, которые нельзя переступать. Но когда берется какая-то низкопробная продукция, где смакование секса и насилия, то там возникает технический вопрос – как оградить детей, каким техническим образом, не нарушая конституционных норм и правил, это все надо куда-то запрятать. Здесь ситуация совершенно другая. Мне кажется, что этот фильм на грани, он пограничный. Мне очень жаль, но с Владимиром Конкиным у меня совершенно противоположное мнение. На мой взгляд, это притча, которая, как всякая притча, доведена до абсолюта, до крайности. Эта притча, на мой взгляд, совершенно глубоко христианская, классическая христианская притча. Там не декларируется подписями, надписями и ссылками базовое христианское понимание человека и мира. Это тоже хорошо, потому что там нет никаких деклараций, но все показано предельно – и самолет этот, и все эти люди, и это людоедство. Это все есть притча. Только таким образом это может восприниматься. Смысл ее прост чрезвычайно – человек может быть доведен до крайней степени зверства и скотства, потерять всякий человеческий облик. Именно для этого нужно было экстремально его показать. Именно до конца экстремально показать разные типажи человеческого падения. И все равно в человеке живет Бог и есть шанс, он все равно может спастись. Человек может, а гуманистическая машина, у которой нет греха и нет Бога, она не может спастись, там Бог не живет. Это идеологический фильм, и я очень боюсь одного. Я понимаю, что он может кому-то понравиться или не понравиться, кто-то может понять так и сяк. Я ожидаю того, что очень многие за эстетикой будут скрывать свое абсолютное идеологическое неприятие именно этого смысла. Потому что это декларация на самом деле очень жесткая. Она имеет аспект чисто философский, аспект конкретно политический. И здесь нужно четко отделять, когда про фильм будут говорить. Что имеется в виду? Если мы будем говорить об эстетике фильма, фильм-то очень красивый. С точки зрения моего восприятия он эстетский, и никакого натурализма там нет. Там сам процесс, то, о чем говорится и что делается, страшно. В любом среднебюджетном или мелкобюджетном триллере вы найдете сцены натуралистические, гораздо более откровенные, гораздо более вызывающие с эстетической точки зрения, чем в этом фильме. Фильм сделан деликатно. Но здесь такая обманка. Когда человек это понимает, то он в картинке уже не нуждается, он все сам себе представляет. На мой взгляд, это искусство. Он находится в том месте, в котором и должно быть искусство, то есть на грани.

Протоирей Всеволод Чаплин:

– Я принимаю и высоко оцениваю идею Александра Владимировича Мельника. Идея хорошая – показать вечность нравственных норм и присутствие Бога и совести в жизни человека через шок. И это иногда оправданно. Иногда люди в церкви говорят, что очень сложным для православных является восприятие, например, эмоциональной музыки. Иногда она нужна, иногда шок нужен, но шок нужен не всем. Шок нужен определенным категориям людей. Поэтому я против того, чтобы этот фильм показывался по телевизору по крайней мере раньше часа ночи. А лучше, чтобы он не показывался вообще или показывался бы с такими ограничителями, которые исключили бы полностью просмотр этого фильма детьми и всеми, кому шок не нужен. Мне кажется, что фильм может быть показан в специальных аудиториях. В клубах, где бывают молодые люди, он может быть для них специально разрекламирован, может быть объяснен как шоковый фильм. И это понравится многим людям. Я даже думаю, что понравится людям среднего возраста, которые слишком зациклились на бытовой жизни и слишком привыкли думать, что мораль и совесть – это нечто несуществующее. Но я знаю, что большому количеству л