Известная поетесса Вера Кушнир: “Во время немецкой оккупации тела евреев бросали в затопленные, взорванные шахты Донецка. Каждый день мы видели публичные расстрелы и повешения людей”

Песни на стихи Веры Кушнир пели христиане чуть ли не всего Советского Союза. Не менее известна поетесса и в западных странах, причем не только благодаря стихам, а множеству переведенных книг, по радиопередачам, которые она многие годы вела в СССР.
“Мой рабочий день в голливудской фотостудии начинался в десять часов вечера, а заканчивался в половине седьмого утра, а к семи часам я возвращалась домой, смертельно уставшая. Дети только-только вставали, их нужно было собрать, развезти по школам. Прилечь для короткого сна мне удавалось не раньше 11 часов, я вся тряслась от переутомления, просыпалась примерно к двум часам дня, затем, вечером, пыталась опять прилечь, но не всегда это удавалось... Словом, пять лет почти без сна. Поблизости у нас был пустырь и холмы, которые теперь уже застроены домами. Там было такое тихое место, по которому можно было пройтись пешком. Вот туда я и уходила. Там молилась, плакала, каялась, стихи писала, радовалась и пребывала наедине с Господом. Уединение было моей отдушиной, таким тихим местом...”

– Вера Сергеевна, нашим читателям интересно больше узнать о вашей семье. Расскажите, пожалуйста, как произошла ваша встреча и знакомство с будущим мужем? Я слышал, что вам пришлось пережить очень трудные годы, когда вы могли видеться с ним только в выходные дни.

– Трудное время случается в жизни каждой семьи, по разным причинам. Не обошли трудности и нашу семью. Приехав эмигрантами в США, лишенные подданства, крова над головой, бездомные, без паспортов, мы поселились в очень тесной, подвальной квартирке в доме моих родителей, которые приехали в Америку на два с половиной года раньше нас. Мой дед, отец моей матери, обосновался в США раньше и помог приобрести моим родителям дом на три квартиры – для тех, кто будет приезжать.

В одной квартире жили они, в другой – моя тетя с мужем, а внизу, в подвале, устроили жилье для нас. Несмотря на то, что у нас в Америке родились четверо детей, мы ютились в этой квартирке 15 лет. А когда купили первый свой дом в г. Сан-Фернандо (в получасе езды от Лос-Анджелеса), за него нужно было рассчитываться, и я, решив помочь мужу с выплатой, пошла работать. Раньше он не хотел, чтобы я работала, – я должна была быть с детьми. Это и правильно, потому что дети в юные годы нуждаются в материнской опеке.

Итак, я пошла работать в фотостудию в Голливуде, в лабораторию компании Kodak, где работа велась в ночное время: проявление фотопленок, изготовление диапозитивов и т.д. И так как работала ночью, а муж работал днем, то получалось так, что когда я ехала с работы домой, он ехал на работу. В течение пяти лет мы, как встречные поезда, каждое утро разъезжались в разные стороны и, по сути, виделись только в выходные дни, когда вместе с детьми ехали в церковь. В субботу трудились: он во дворе, а я в доме. Очень мало в это время виделись...

– Что вам помогло пережить эти трудности?

– Я довольно болезненно переживала сложные обстоятельства. Работу в ночную смену я выбрала намеренно, чтобы дети не заметили, что меня не бывает дома. В 1969 г. мы переехали в Санта-Барбару, в прекрасный курортный уголок с мягким, субтропическим климатом. После этого жизнь как-то нормализовалась, дети к тому времени подросли. Кстати, во втором томе моего сборника есть поэма, посвященная моему мужу и написанная к 50-летию нашей совместной жизни.

В 1996 г. мы приехали отметить эту дату в Германию, потому что здесь мы встретились и повенчались, здесь же потеряли наших первых двух детей. Мы хотели побывать там, где мы встретились и где похоронили детей. В этой поэме упоминаются и пять сложных лет нашей жизни – «встречные поезда» на скоростных дорогах между Лос-Анджелесом и Сан-Фернандо.

Но все это время, при всех трудностях я чувствовала поддержку и благословение моего Господа, Он наполнял мои уста хвалой Ему, я писала стихи, участвовала в радиовещании, готовила программы для студентов и детей, под псевдонимом тетя Таня, а для женщин – программу «Христианка». Так что параллельно с работой я была занята трудом для Господа. Мне всегда хотелось Ему служить. В этот же период написан сборник стихов «У Его ног».

Мой рабочий день в фотостудии начинался в десять часов вечера, а заканчивался в половине седьмого утра, а к семи часам я возвращалась домой, смертельно уставшая. Дети только-только вставали, их нужно было собрать, развезти по школам. Прилечь для короткого сна мне удавалось не раньше 11 часов, я вся тряслась от переутомления, просыпалась примерно к двум часам дня, затем, вечером, пыталась опять прилечь, но не всегда это удавалось... Словом, пять лет почти без сна.

Поблизости у нас был пустырь и холмы, которые теперь уже застроены домами. Там было такое тихое место, по которому можно было пройтись пешком. Вот туда я и уходила. Там молилась, плакала, каялась, стихи писала, радовалась и пребывала наедине с Господом. Я искала уединения с Ним, поскольку моя жизнь в то время была сплошной суетой: то дети, то люди, постоянно гости, еще и ночная работа. Уединение было моей отдушиной, таким тихим местом...

– Ваша мама была еврейкой?

– Моя мама была еврейкой-христианкой, высокообразованным, верующим человеком. Ее отец, Леон Розенберг, был миссионером, пастором и проповедником в Одессе. Я написала его биографию «Жизнь лишь одна» – возможно, кто-то ее уже читал. В начале XX века, после своего уверования, он окончил Гамбургскую семинарию, а затем в Лондоне защитил докторскую степень по богословию и был послан миссионером на юг России от британской миссии, где и трудился.

Мама была первым ребенком в семье. Но она не знала ни иудейской религии, ни языка, поскольку выросла в верующей, христианской семье. Мой отец – славянин, смесь, я бы сказала, польско-украинско-русская. Он познакомился с моей будущей мамой в Одесском университете, где учился на юридическом факультете, а она – на историко-филологическом. Когда моего деда за проповедь Евангелия выдворили из России, обменяв на кого-то из советских, она вышла замуж за моего отца. И поскольку он был русским, она осталась в России, разлучившись со своими родителями на четверть века.

Даже в самые жестокие годы господства атеизма мама, как могла, говорила нам, детям, о Господе. Она пела, молилась с нами, все вполголоса, полушепотом. В то время даже стены имели уши. Церквей, собраний не было – всех верующих братьев арестовали. Никакого общения, даже Библию нельзя было держать в доме, но, несмотря на все это, мама сеяла в нас зерна живого Божьего Слова, которые, в конце концов, проросли. Хотя под влиянием безбожной школы и полного отсутствия церковного общения, мы на время отошли от веры, но все же пришли к Господу благодаря посеянному матерью семени, которое она заронила в наши детские души всеми возможными путями, не говоря уж о живом примере, которым она была для нас. Ее молитвы были даже не молитвами, а какими-то стонами.

Я часто слышала ее вздохи: «Боже мой, милостивый, Боже мой, праведный!» – такой вырывался из нее возглас. Настолько была тяжела жизнь и воспитание детей в тех страшных, предвоенных условиях, а о военных уж и говорить не приходится. Это нечто неописуемое. Наше отступление, переезд и беженство, жизнь в Германии во время и после войны, бомбардировки, которые постигли Германию (ведь мы покинули ее совершенно разбитую). Не было ни одного целого города, а в некоторых городах – ни одного целого здания.

Мы разделили судьбу немецкого народа, потому что в то время жили здесь. Моя мать была человеком настолько крепкой веры, что даже во время бомбежек, когда мы сидели в подвале и дрожали, боясь, что вот-вот бомба упадет на нас, она уходила наверх и спокойно варила суп. Мы говорили: «Мама, что ты себе думаешь?! Тут бомбы на нас падают!» Но она была уверена, что мы этот суп будем есть.

Приехав в Америку, моя мама приняла активное участие в миссии своего отца, которую он начал еще в Одессе и продолжал в Германии, Польше и США. После смерти отца она продолжала быть председателем совета директоров этой миссии. В 1980 г. она попросила меня войти в правление миссии, и с тех пор я тружусь в миссии моего деда. После многих лет работы на радиовещании я помогаю американо-европейской миссии «Вефиль», офис которой находится в Санта-Барбаре.

– Как же вы, несмотря на атеистическое воспитание в советской школе, все же пришли к вере в Бога?

– Покаялась я уже в Германии. Эта страна стала для меня духовной родиной. Семена, которые некогда посеяла моя мать, проросли под влиянием переживаний. Во время немецкой оккупации мы видели такие ужасы: уничтожение евреев, которых убивали на оккупированной территории, даже не собирая в лагеря, их просто сгоняли и расстреливали. Мы об этом знали. Тела евреев бросали в затопленные, взорванные шахты Донецка. На меня, тогда молодую девушку, все это оказало сильнейшее влияние; кроме того, каждый день мы видели публичные расстрелы и повешения людей.

Я была очень чувствительная, и вопрос, почему между людьми существует такая несправедливость, такая жестокость, тревожил мое сердце, заставляя задумываться над вопросом жизни и смерти. Уже в Германии, выйдя замуж и потеряв первого ребенка, я пережила собственное горе. Все, что было раньше, было вокруг меня, а тут – личное. Первая личная потеря! Это еще больше заставило меня задуматься о божественном, вечном. Тем более, что мать неустанно напоминала: «Бог тебя любит! Некоторым можно один-два раза спокойно сказать – и они примут, а тебя нужно обязательно дубиной по голове, вот тогда ты поймешь».

И вот Господь коснулся меня – потерей первого ребенка. В таком размягченном состоянии страдания я открыла сердце моему Господу. Когда я встретилась с моим Господом под ночным, лунным, звездным мюнхенским небом, пришло мне на память все, что мать когда-то говорила, вспомнила я и имя моего Спасителя. Я почувствовала Его присутствие реально, Он коснулся меня, обличил и привел к покаянию. Это случилось не в собрании, не после призыва – ни одной проповеди я до этого не слышала.

Сам Господь Духом Святым коснулся меня, и я покаялась, приняв Его, и Он дал мир моему сердцу. По необыкновенному ощущению мира, наполнившего мое сердце, я поняла, что прощена, но не знала, как это называется. Я не знала, что со мной произошло, и поэтому написала маме в Америку, а она ответила: «Вера, ты родилась свыше, и когда ты приедешь к нам, мы воссоединимся, ты примешь здесь крещение, увидишь верующих – и твой духовный рост будет продолжаться».

До того как мы с ней встретились, прошло еще более двух лет, но в письме она хотя бы разъяснила, как называется то, что со мной произошло, поскольку мой муж еще не был рожден свыше и потому не мог ничего понять из моего рассказа. Да и сестры-лютеранки, с которыми встречалась моя мать, тоже ничего не поняли, потому что они не проповедуют рождение свыше в зрелом возрасте. Единственное, что они поняли, это то, что произошло нечто хорошее. В результате того, что тогда произошло, я и есть то, что я есть сегодня, – служитель Божий, Господу я тогда пообещала служить всю мою жизнь.

Господь помог мне осмыслить мою жизнь, дал мне служение, открыл значение и смысл моей жизни. Этим я живу по сей день, дожила, как видите, уже до более чем зрелого возраста.

– Интересно, а помните ли вы свое первое стихотворение?

– Нет, не помню, потому что все, что писалось до моего уверования, отмела совершенно, как мусор. Для меня смысл имеет только то, что дал Господь. А то, что было до этого в стенгазетах, разных посвящениях, теперь даже не помню.

– Что послужило импульсом для работы на радио и с чего она началась?

– Импульсом послужило приглашение одного американца, который пришел к нам – в русскую церковь в Голливуде, где были мои родители, я и мои маленькие дети. Мне тогда не было еще и 30 лет. Американец, каким-то невероятным усилием научившийся говорить по-русски в университете Лос-Анджелеса, посвятил себя радиовещанию на Россию и нуждался в русскоязычных помощниках. Он говорил с большим акцентом, хотя и грамотно. И вот, когда он обратился с этим призывом к русскому собранию, мои родители и я сразу же откликнулись. Очевидно, так нас вел Господь.

Родители пригласили его к нам домой, и тогда, уже конкретно, мы решили, как будем это делать. Начали готовить программы для студентов университетов, поскольку мои родители были людьми образованными. Мне он поручил работу по силам и возможностям (с четырьмя-то маленькими детьми!) – готовить передачи. Я трудилась сначала в этой миссии, потом восемь лет в другой радиостудии. Вот так началась эта работа, и я считаю, что Господь употребил этого американца, через него был сделан нам призыв трудиться на радиовещании.

– Некоторые читатели спрашивают, сидели ли вы в тюрьме за веру в Господа?

– Нет.

– Я бы хотел, чтобы вы рассказали о тех замечательных людях, с которыми вам пришлось встретиться и вместе работать, в частности, о Николае Водневском, Родионе Березове, Павле Рогозине...

– Как я уже сказала, уверовала я в Германии, но крещение там не приняла. Два с половиной года спустя мы выехали в Америку. Там, стараниями Павла Иосифовича Рогозина (он автор нескольких трудов – «Существует ли загробная жизнь?», «Любовь – совокупность совершенства», «Психея» и др.), в Голливуде образовалась первая община. Вместе с моими родителями он создал общину, и, когда я приехала в Америку, это было мое первое собрание. У меня есть фотография с Павлом Иосифовичем Рогозиным во время моего крещения. Он открыл курсы для беженцев из Германии. Надо сказать, что это не была волна верующих, как теперь волна христиан-беженцев, приезжающих в Америку уже верующими.

Наша волна, если ее таковой можно назвать, – это бывшие военнопленные, рабочие, угнанные в Германию из Западной Украины и других мест. Они не пожелали возвращаться на родину, хотя родина усиленно звала их, уверяя, что «всё забыла и простила». Что родина простила, мы не знаем: рабский ли наш бесплатный труд в Германии или войну, но так как доверия к той власти не было, многие боялись возвращаться и бежали в Америку. Среди этих беженцев трудился Павел Иосифович, вместе с другими братьями, и приводил их к Господу. Наше собрание состояло из таких вот новообращенных, ищущих Господа людей.

Как-то к нам в церковь, в гости, приехал молодой поэт. И я в первый раз услышала Николая Водневского. На богослужении он прочитал поэму об Адаме. Не знаю, приходилось ли вам ее читать и публиковалась ли она вообще, но для меня эта встреча и знакомство были очень трогательными. С тех пор мы дружим, много лет трудимся вместе в газете «Наши дни».

Родион Михайлович Березов появился на моем горизонте позже. Ему было 62 года, когда мы познакомились. Уверовал Родион Михайлович в нашей церкви в Голливуде, и я видела, как он, склонив голову, пошел вперед, как склонил колени, как каялся и какие новые песни после покаяния подарил ему Господь. Покаялся он под влиянием Павла Иосифовича Рогозина и Иоанна Марка Галусьянса.

Вдвоем они убедили его в том, что он нуждается в покаянии и спасении. Ведь он на протяжении 60 лет был православным и поэтому после своего покаяния подвергся ужасному гонению со стороны своих православных друзей, газет, которые писали о нем нелестные вещи. Но это уже не могло его поколебать, и он продолжал двигаться по избранному пути. После своего уверования он написал еще 17 книг (прозы и стихотворений). Замечательный человек, и в общении он был всегда гостеприимный, приветливый, милый!

Родион Михайлович был другом нашей семьи, моим близким другом. Можно сказать, что я была его протеже. Маститый, известный писатель и поэт, он меня продвигал, не гнушался моим эдаким зеленым творчеством. Он брал меня на свои творческие вечера, представлял публике и я читала свои слабенькие стихи. Нередко давал мне наставления, как писать лучше, как писать правильно, говорил, что я должна изучить теорию поэзии и не просто так писать, а знать правила поэзии, очень много помог мне в этом отношении.

Умер он в возрасте девяноста с лишним лет, оставив богатое духовное наследие. К сожалению, не признан он в своем отечестве. Печатались его книги небольшими тиражами, но я надеюсь, что, с течением времени, его произведения еще не раз будут переизданы, ибо имеют огромную ценность.

Талантливые братья, гиганты веры оставили в моей жизни глубокий след: Иоанн Марк Галусьянс, Павел Рогозин, Николай Водневский, Родион Березов. В моем архиве сохранилась переписка с ними.

Было у меня несколько встреч и с Владимиром Марцинковским. Во-первых, он был другом моих родителей, а, во-вторых, я, хоть и с опозданием, но попала в Израиль и застала его супругу-немку – Нелли Марцинковскую. Кстати, немцы-темплиеры основали Хайфу. Там есть немецкая колония, над дверями в домах вырезаны пословицы из Библии. До сих пор в центральной части города сохранились следы этой немецкой колонии. Нелли Марцинковская родилась в Хайфе. Я встретила ее уже старушкой и увидела книгу, которую она написала на немецком языке, – «Моя жизнь с Владимиром Марцинковским», второе ее название интересное: „Wenn es aus dem blauen Himmel regnet“ (если с голубых небес идёт дождь).

Марцинковский был прекрасным автором и проповедником, написал много книг – «Сущность христианства», «Сущность страдания», «Записки верующего» и др. Мне удалось встретиться с Нелли Марцинковской и получить от нее в подарок книгу. Не знаю, перевел ли ее кто-нибудь с немецкого на русский язык. Было бы не плохо издать эту книгу на русском. В ней она пишет о том, что Израиль – сердце мира, и в настоящее время это сердце бьется неравномерно, как больное, поэтому и весь мир сводят судороги. В день же, когда Израиль примет своего Спасителя, это сердце выздоровеет, и мир успокоится.

– Какое стихотворение, из написанных вами, нравится вам больше других?

– Стихотворение «Молитва», музыку к которому написал Иван Скирда. Я была тронута, когда услышала, какую прекрасную музыку создал этот человек, для мужского хора. Я была на конференции поэтов в Киеве, туда же приехал из поездки по Германии Криворожский мужской хор, человек пятьдесят, наверное, если не больше. И вот они увидели, что я сижу в зале, и говорят: «Мы программу поменяем, мы сейчас споем для сестры песню на ее слова» – и запели эту песню: «Из размяклой земли легче вырвать бурьян...» В их исполнении это прозвучало потрясающе! Очень сожалею, что так и не познакомилась с Иваном Михайловичем, пока он был жив.

– В чем заключается ваша теперешняя работа в миссии? И вообще, какие цели преследует миссия?

– О работе миссии и моем участии в ней рассказывает книга «Жизнь лишь одна» – повесть о миссионерской выносливости. Я уже говорила, что моя мать была первой дочерью миссионеров Леона и Фани Розенберг. Так вот, миссия деда возникла в начале прошлого века в Одессе, продолжалась после 1922 г. в Германии. Там же в 1924 г. родилась миссия «Свет на Востоке», и он был в числе её посвятителей. Потом, когда при миссии открылась Библейская школа, он даже там короткое время преподавал.

Затем уехал в Польшу и увидел там огромную нужду. Они всегда трудились с детьми-сиротами, обездоленными еврейскими детьми. Открыли для них школу, потому что еврейских детей, родители которых были христианами, синагоги или школы при синагогах не принимали. В царское время школы имели квоты для евреев, т.е. можно было принимать только какой-то определенный процент еврейских детей. Поэтому Леон Розенберг открыл школу-приют, проявив заботу о сиротах. Увидев большую нужду в такой работе, он открыл в Польше сиротский дом и трудился там с 1922 г. и до конца войны.

Во время так называемого «блицкрига» в 1939 г. большинство детей погибло или было увезено в лагеря, а там, как известно, никто не рассчитывал, что они выживут. В 1939 г. дед успел выехать в Америку, открыл там филиал, но не успел вернуться в Польшу, поскольку началась война. На семь лет он разлучился с женой и с приютом. Бабушка сама, со своей дочерью, содержала этот приют и миссию в Польше. Только после войны, в 1947 г., она смогла приехать к деду. С тех пор миссия «Вефиль» существует в Америке. В 1949 г. я познакомилась с дедом и бабушкой, а также этой миссией. А в последние годы, после смерти моей матери, я в ней тружусь.

Наша работа в основном проходит в Израиле. Там у нас две точки, где трудятся миссионеры, и, надо сказать, очень успешно. Есть собрания, плодотворный труд в Израиле. Так Господь устроил мою жизнь, что после многих лет работы в радиовещании Он использует меня в миссии моего деда, и на склоне лет я заменяю мою мать. Буду делать это до тех пор, пока Господь не пошлет мне замену. Об этом я непрестанно молюсь. Конечно, в книге «Жизнь лишь одна» все описано гораздо подробнее. Я бы очень хотела, чтобы все прочитали эту историю, она очень интересная.

– Вы живете в самом знаменитом для России городе – Санта-Барбара!

– Да, в этой связи был интересный случай. На той же конференции в Киеве, которую я уже упоминала, меня спросили, в каком городе я живу. Я ответила: в Санта-Барбаре. После моего ответа в зале поднялся большой шум. Я не могла понять, что случилось. Сначала подумала: что-то не так сказала... Мне и в голову не пришло, что на русский язык переведен какой-то мыльный телесериал, действия которого якобы происходят в Санта-Барбаре, и этот сериал смотрит вся Россия!

Места у нас на самом деле чудесные: с одной стороны горы в розовой дымке, с другой – океан, с прохладой утреннего бриза. Я очень люблю утром делать прогулки по городу. Это до сих пор – время моего общения с Господом. Прогулки совершаю в любую погоду и в любое время года. Именно в эти утренние часы рождаются строки будущих стихотворений...

– В какое время и с чего начинается ваш рабочий день?

– В пять часов утра ежедневно. День начинается с молитвы. Я не хочу, чтобы что-нибудь помешало мне сосредоточиться на утренней молитве (текущие заботы и проблемы), поэтому прямо с кровати сползаю на колени и молюсь. Приношу Господу все свои заботы и дела, детей, внуков и друзей... Затем совершаю прогулку и начинаю заниматься повседневной работой.

– Честно говоря, ваше умение принимать людей и гостеприимство привело меня в восторг. Есть чему поучиться! Вы все делаете дома сами?

– Да, я сама себе домработница. Вопреки слухам, мы в доме никогда не имели прислуги. Ни-ког-да! Я все делала и делаю сама: готовлю, стираю, утюжу, мою полы и окна, штопаю носки и даже ...подстригаю мужа (смеется).

– Сердечно благодарю вас за интервью! Желаю вам много сил в вашем далеко не простом труде в миссии, а также здоровья и благополучия вашей семье.

Андреас Патц, главный редактор издательства «Титул»

Читать еще - Больше тысячи человек пришли посмотреть на “Невидимые руки” Веры Кушнир

Обсуждение статьи

Ваш комментарий

Уведомлять об ответах Отправить комментарий