В Кинешме Ивановской области священник выучил цыганский язык и проповедует среди цыган

Отец Димитрий верит в то, что его миссионерская деятельность среди цыган – это Божий промысел. Бывший врач-терапевт следственного изолятора города Иванова 12 лет назад решил посвятить себя Богу и принял священнический сан. С семьей был направлен в город Кинешму Ивановской области в храм благоверного князя Александра Невского, пишет tribuna.ru.

«Поселились мы с матушкой и детьми в микрорайоне, который местные называют «Америка», – рассказывает батюшка, – в этом местечке проживает очень много цыган. Приходилось видеть, как цыгане заходили в храм помолиться или освятить куличи и яйца на Пасху, но было ясно, что многое в православии им пока непонятно или неизвестно. И глядя на них, я думал: вот святитель Иннокентий ездил на Аляску просвещать алеутов. Претерпевал страшные трудности, холод и голод ради просвещения народов Сибири и Дальнего Востока. А вот тут, рядом с нами наши местные алеуты, и ехать никуда не надо, и они тоже нуждаются в слове Божьем».

Цыгане же, будто почувствовав настроение батюшки, стали все чаще заглядывать в храм. Одна из них, малограмотная и бедная цыганка Шура, стала учить его языку. «Дело поначалу шло не очень быстро, – вспоминает отец Димитрий, – мне и в институте иностранные языки не давались, но тут произошел один чудесный случай…».

Батюшка не очень хотел рассказывать про это, но все-таки я упросила. А дело было так: в самом начале своей священнической карьеры они с матушкой поехали в паломническую поездку в Дивеево, к Серафиму Саровскому. Супруга отца Димитрия, Юлия, которой в то время было только 23 года, очень унывала из-за бедности и неустроенности священнической жизни. На руках ее к тому времени было уже трое детей. И вот на многолюдной площади около источника в местечке под названием Цыгановка к ней подошел незнакомый батюшка в стареньком потертом подряснике. В руках он держал блюдо с пирожками. Батюшка обратился к ней со словами: «Матушка, издалека приехала, из Иванова, устала. На вот, скушай пирожок!» Она так удивилась, что он знает, кто она и откуда, что просто остолбенела. Взяла пирожок и побежала рассказать об этом мужу. Самое удивительное, что никто из паломников, вместе с которыми они приехали в Дивеево, не видел этого чудного старца. «Мы сошлись на мнении, что матушке явился сам преподобный Серафим, – полагает отец Димитрий. – Пирожок мы поделили на троих – матушка, я и наша старшая дочь Марина. И после этого случая все трое как-то очень быстро выучили цыганский. А матушка после этой поездки утешилась и перестала унывать по поводу своей тяжкой доли».

Язык отец Димитрий выучил за каких-то пару месяцев, причем не по книжкам, а в живом общении. Постепенно стал понимать его готические конструкции, самостоятельно строить предложения, а потом уже начал говорить. Вскоре не только заговорил, но и стал переводить молитвы и даже писать стихи. Хотел попробовать перевести даже Евангелие, но потом оставил эту идею.

«Цыгане – народ некнижный, и многие слова, которые упо-требляются в Евангелии, будут для них непонятны. А вот живую устную проповедь они воспринимают гораздо лучше», – считает отец Димитрий. Постепенно авторитет отца Димитрия среди цыган вырос настолько, что в церковь потянулись даже те, кто никогда раньше не ходил. Одна престарелая цыганка пришла креститься в 70 лет, услышав проповедь о Христе на родном языке. «Вообще-то цыгане народ религиозный, но некнижный, поэтому их простая детская вера зачастую далека от привычной нам церковности», – объясняет батюшка.

Например, цыгане-влахи ве-рят в так называемого «святого цыгана», который якобы украл гвоздь у палачей Иисуса Христа. Цыгане убеждены, что в благодарность за это Господь разрешил им воровать. Поэтому многие грехом это не считают.Благодатное поле деятельности для отца Димитрия открылось в женской исправительной колонии, расположенной в Кинешме. Здесь 15 процентов заключенных, это где-то 150 человек – цыгане. Сидят в основном за наркотики и воровство. Батюшка наладил с ними контакты – регулярно посещает колонию, беседует с заключенными, исповедует, причащает.

Попросила разрешения и отправляюсь сюда вместе с батюшкой. Цыганки, собранные для беседы в библиотеке, окружают отца Димитрия плотным кольцом: «Рашай явья, рашай явья!» – значит, батюшка пришел. Пока отец Димитрий общается с женщинами на их родном языке, пытаюсь расспросить цыганок об их отношении к религии, о прошлой жизни и планах на будущее.
Мария Шишкова родилась и выросла в цыганском шатре. Ее родители были кочевыми, или, как она называет, «лесными» цыганами.

– Нас у матери было 15 детей, – вспоминает Мария, – была телега, лошадь, шатер, куча перин. Кочевали по стране, останавливались около деревень. Отец подковывал лошадей, мы с матерью ходили по деревням: гадали, просили милостыню. Ну, иногда, конечно, где-то и курочку прихватишь… нечаянно, не без этого, – Мария хитро улыбается, – за это и сижу уже третий раз!

Через две недели Мария выходит на волю. Собирается ехать к сестре в Нижегородскую об-ласть. Там живет и ее мать. Хочет устроиться на работу, начать новую жизнь. Но, правда, признается честно, – надолго ли хватит, не знает.А вот для двадцатилетней цыганки Татьяны Снежковой из Липецка встреча с отцом Димитрием буквально перевернула судьбу. Воспитывалась Татьяна в многодетной семье – их у матери было 10 человек. Отца своего плохо помнит – он постоянно сидел за воровство. Дочка пошла по его стопам. В школе не училась, даже грамоты не знает. А чтобы достать деньги на разгульную жизнь, занялась распространением наркотиков. Потом и сама «подсела на иглу».

– Верите или нет, но я благодарна Богу, что попала сюда, – неожиданно говорит Татьяна, – я много раз в жизни убеждалась, что Бог любит меня и спасает от несчастий. Думаю, если бы я сюда не попала, то, наверное, меня не было бы в живых.

Татьяна – одна из самых активных прихожанок отца Димитрия. Старается не пропускать служб, исповедуется и причащается, верит истово и самозабвенно. Но тоже с особым цыганским уклоном. Например, верит в то, что ей дан от Бога дар предвидения, видит она вещие сны, не только о своей судьбе. Но и о судьбах всего мира… Но главное все-таки, что в душе она твердо решила оставить прежний образ жизни, завязать с наркотиками.

– У меня дома четырехлетний сын, выйду – буду жить только для него, – уверена Татьяна. – Мне даже мама не поверила, когда я ей по телефону сказала, что хочу устроиться на работу – дворником или посуду мыть где-нибудь в кафе. Очень хочу попросить прощения у своей мамы. Сильно я перед ней виновата, ведь у нее от переживаний даже ноги отнялись, когда я начала колоться! – вздыхает Таня.

– Под влиянием батюшки очень многие меняются, – говорит заместитель начальника колонии Александр Юрьевич Терентьев, – приходят сюда, как волчата – затравленные, озлобленные, настороженные, но постепенно те, кто начинает ходить к батюшке, оттаивают, начинают открываться и через полгода уже становятся другими.

Видя такое благотворное влияние православия на осужденных, администрация колонии приняла решение построить в зоне храм. Поддержала инициативу и Ивановская епархия. Теперь у отца Димитрия добавилась новая забота – искать средства для постройки храма.

– Честно говоря, с цыганками на зоне мне даже легче работать, – признается отец Димитрий. – У них сохранились очень сильные семейные традиции, и большинство, хотя бы по праздникам, посещали церковь. А русские женщины, попадающие на зону, полностью потеряны и разрушены. Цыганки как-то легче переносят испытания, и многие ищут поддержку у Бога. Сейчас я переписываюсь с женщиной, которая сидит в колонии в Нижнем Новгороде. Так там православной общиной управляет цыганка. Она там даже выучила церковную грамоту.

…А за воротами колонии отца Димитрия ждет его «вольная» паства. Служение батюшки не заканчивается в храме. Зачастую ему приходится навещать своих прихожан и дома. «Вокруг меня живет очень много цыган, и мне постоянно приходится с ними сталкиваться – на улице, в магазине, – говорит отец Димитрий, – ситуации бывают всякие – ведь они народ непростой».
Вместе с отцом Димитрием объехали кинешемских цыган. От него я узнала, например, что цыгане бывают тоже разных национальностей. Самая рас-пространенная – так называемые русские цыгане. Есть еще цыгане лотвы, влахи, котляры – у них и язык другой, и обычаи.

Влахи пришли в Россию с Балкан и принесли много восточных традиций. Например, кушают они, сидя на полу за маленьким столиком. На большие праздники разрешается только определенный набор блюд – на Пасху пекут специальные куличи в форме больших шапок, на Рождество, которое у влахов называется Крючуно, подают свиной бульон с луком и уксусом и вареное мясо. Яйца на Пасху красят, но в церкви не освящают, хотя на службу в праздники приходят. Цыгане, осевшие на востоке, приняли мусульманство, а вот европейские цыгане – в большинстве своем христиане. Детей крестят обязательно, а вот венчание у них не принято – брак считается совершенным после брачного пира, на который зовут всех родственников и знакомых.

Про свадьбу цыган Ивановых – Федра и Капитолины даже писали в местной кинешемской газете. Гуляли с размахом. Еще бы – отец Федра, ныне уже ушедший из жизни, был цыганским бароном. Все семь сыновей нашли свое место в жизни – у каждого дом, семья, хозяйство. У Федра и Капитолины трое детей, большой красивый дом с евроремонтом. Но все равно видны следы цыганского быта: в спальне горка перин от потолка до пола – символ цыганского благосостояния, на стене – большой портрет отца с красавцем-конем.

Заглянули мы и в дом цыганки Шуры, которая когда-то давала батюшке уроки цыганского языка. Здесь обстановка победнее. Муж Шуры, Сергей, раньше подрабатывал сторожем при храме. Сейчас – без работы. Пока все семейство до лучших времен живет на детские пособия, разбирает старые дома на дрова, да Сергей перебивается шабашками. Но, несмотря на тяжелые времена, воровством промышлять не хотят.

Шура кажется очень богобоязненной: «Чтоб я когда-то взяла чужое? Да ни в жизнь! И детей к этому приучаю. Ведь отец Димитрий говорит нам – Бог не хочет, чтобы мы воровали!»
– Нам, «цивилизованным» людям, есть чему поучиться у цыган, – уверен отец Димитрий, – их чистому, наивному отношению к жизни, открытости и простоте. За эту детскую душу и любит, наверное, их Бог.