Интервью с “военным” протоиереем РПЦ Дмитрием Смирновым

В конце июля министр обороны РФ Анатолий Сердюков сделал заявление, что институт воинских и флотских священников будет вводиться в российских вооруженных силах в три этапа. По его словам, на первом этапе — до конца 2009 года — военные священники должны появиться в воинских соединениях, находящихся за пределами России. Газета «Протестант» попросила прокомментировать предстоящую реформу главу Синодального отдела Московского Патриархата по взаимодействию с вооруженными силами и правоохранительными учреждениями протоиерея Димитрия Смирнова.

Батюшка сделал много для того, чтобы в российской армии было духовенство, но по сценарию уважаемой Русской Православной церкви.

— Отец Димитрий, как вы восприняли заявление министра обороны о введении института военных священников?

— Для меня это не было такой большой новостью, потому что между принятием решения и официальным объявлением прошло какое-то время. Помимо удовлетворения нам еще предстоит большая напряженная работа.

— Сколько лет вы работали над тем, чтобы сегодня введение института военных священников стало возможным?

— Десять лет. Это важный проект, потому что охватывает большое количество людей и для государства играет серьезную роль.

— Что потребовалось, чтобы сегодня это стало возможным?

— Мы ведь практически и создали институт военного духовенства, просто в России он существовал до сего дня на общественных началах. Поэтому нужно было придать ему законную форму с точки зрения формального юридического права.

— Вы имеете в виду, что договора, которые вы предварительно заключили с родами войск, воинскими подразделениями, и были той самой подготовкой...

— Безусловно. У нас уже есть кадровые военные священники, которые давно трудятся в армии. Мы исследовали весь мировой опыт военного капелланства: в Америке, в Великобритании, в Германии, во Франции. Изучали, конечно, и наше российское наследие военного духовенства.

— Вы сказали, что уже есть штатные капелланы. Где и сколько?

— Штатных еще нет, есть кадровые — это священники, которые посвятили свою жизнь такому служению. Много священников из бывших офицеров. Есть и такие, кто воспринимает армию, как родную стихию. В боевых операциях батюшки не участвуют, не стреляют, это принципиально. В военных учениях — другое дело.

— Готов ли к введению института военных капелланов ваш отдел?

— У нас разработана документация, мы понимаем идеологию этого служения, мы знаем, как хорошо было бы взаимодействовать с органами государства и армейского управления. Сейчас занимаемся тем, что упаковываем, так сказать, это в юридические формулировки, чтобы представить военным и священноначалию Церкви.

— В каком количестве военных капелланов нуждается российская армия?

— Думаю, около тысячи человек.

— Вы готовы предоставить эту тысячу?

— Не сразу. На сегодняшний день в армии трудится около двух тысяч священников, но это приходские батюшки, которые наведываются к служивым в свободное от приходской деятельности время. А когда капеллан будет целиком посвящен служению военным, то, думаю, тысячи священников будет достаточно. Ну и потом, армия наша сокращается все-таки.

— Министр обороны РФ Анатолий Сердюков сказал, что введение военных капелланов будет проводиться в три этапа. И на первом этапе капелланы появятся на 102-й военной российской базе в Армении, 201-й военной базе в Таджикистане, а также в соединениях и бригадах на территории Южной Осетии, Абхазии, в Севастополе и в Киргизии. Есть ли у вас кандидатуры на эти позиции?

— Некоторые там уже служат.

— А что значит в три этапа? Что будет на втором и на третьем этапах?

— Мы будем постепенно встраивать военных капелланов в армейскую систему.

— Капелланы будут назначаться или выбираться?

— На самом деле это одно и то же. Конечно, их будут не солдаты выбирать и не население, отбор будет производить Управление военного духовенства. В армию должны идти лучшие из лучших. Это очень сложная работа.

— А что это за орган такой — Управление военного духовенства?

— Каждая структура создана по принципу единоначалия. Управление военного духовенства будет обыкновенной пирамидальной структурой, как в любой армии, на фирме или в банке. Есть президент, есть вице-президенты, есть начальники управлений, есть начальники отделов.

— Кто туда будет входить?

— Духовенство, которое будет состоять на государственной службе в Министерстве обороны.

— Значит ли это, что военные священники и Управление военного духовенства будут подчиняться только министру обороны?

— Министру обороны и священноначалию своей религиозной организации, потому что капелланы будут не только православными, но из числа мусульман, буддистов, иудеев.

— Каковы пропорции?

— По числу приверженцев церкви. В нашей армии служат 83% православных, 13% мусульман, 3% буддистов и 1% — евреев.

— И по какому принципу будет набираться, например, количество еврейских капелланов?

— Чем больше евреев в армии, тем большим будет число капелланов-раввинов.

— Вы сказали, что капелланы будут подчиняться как Министерству обороны, так и священноначалию. А кому больше?

— По структурной линии — Министерству обороны, а по духовной, в которую армия не вмешивается, — священноначалию своей церкви.

— Каким образом священники разных конфессий будут общаться на территории воинских частей?

— Да очень просто: «Привет, парень!» Тот отвечает: «Здорово!» Обнялись, пообщались, пошли чайку попили с пряниками.

— То есть военные священники будут служить на территории части, и у них там будет свое помещение?

— Мы стремимся к тому, чтобы в каждой части построить храм либо молитвенное помещение, которое может быть приспособлено под храм, как во всех европейских странах.

— Священники будут получать оплату за свой труд из госбюджета?

— Разумеется.

— Я помню, что в течение ряда лет, пока решался вопрос о введении военных священников в российскую армию, шли дискуссии: будут ли военные священники носить погоны…

— Вопрос решился — не будут. А потом, мы и не хотели носить никаких погон. Зачем нам это надо? Нам и в рясах хорошо и удобно.

— Каким образом вы работаете с представителями других традиционных церквей России по введению института военного капелланства?

— Будет создан координационный совет внутри Управления военного духовенства, где и будут представлены все традиционные религии.

— А как вы планируете окормлять протестантов?

— А у нас протестанты в армии не служат.

— Мы же с вами знаем, что служат.

— Нет, я ни не встречал за десять лет в армии ни одного протестанта.

— Что же вы раньше не сказали мне, что не встречали. Я бы вас отвезла в те воинские части, где служат евангельские христиане…

— Ну хорошо. Мы им будем во всем помогать.

— А если им понадобится пастор, священник той церкви, к которой они принадлежат?

— Безусловно, мы будем стараться обеспечитьим общение со священником их церкви. Мы также поможем им, предоставив свои структуры. Для католиков, лютеран, наших младших братьев — баптистов мы с удовольствием предоставим и связь, и транспорт, и найдем ближайшего из их общины пастора, который смог бы с ними либо общаться по «скайпу», либо сам приехать, провести богослужение в воскресный день, поговорить о Слове Божием, помолиться.

— Солдат сможет с пастором по «скайпу» в армии поговорить?

— Ну да, а что?

— Какой же «скайп» в русской армии? В американской я еще встречала, а в российской, честно говоря, ни разу. Или доступ к «скайпу» вы тоже будете обеспечивать?

— Мы так планируем. Если попадется какой-то военнослужащий, который принадлежит не к традиционной религии, мы ему по-христиански будем помогать. А что ж тут такого? Если, конечно, это не сайентолог, не иеговист, — «крокодилам» мы помогать никогда не будем.

— Возможны ли случаи прозелитизма со стороны служителей православной церкви по отношению к «братьям вашим меньшим» протестантам?

— Прозелитизма не будет. У нас таких программ нет. Но есть процесс. В России сотни тысяч православных евреев, тысячи крещеных башкир, еще миллионы татар принимают крещение, независимо ни от чего. У меня работал священник, а брат его — мулла. Так что это процесс естественный. Если православного человека спросить: «Кто-нибудь из православных обращал вас в веру?», он скажет: «Нет! Я просто читал книжки, ходил по улицам, глядя на храмы, и стал православным». Специальных программ по прозелитизму у нас не будет, но двери наших храмов будут открыты для всех. Если будут проводиться лекции для православных военных, их смогут посетить все военнослужащие.

— Спасибо за честный ответ. Вы сказали, что изучили мировой опыт капелланского служения. Будет ли этот опыт учитываться при введении капелланства в России?

— Ну разумеется. Допустим, в польской армии существует несколько религиозных общин. Самые большие — это католики и православные. Возглавляет управление военного духовенства в Польше католик, потому что католичество — наибольшая религиозная община в стране. Среди его помощников есть и православные, и протестанты. По такому же принципу и мы собираемся делать. Главой военного духовенства, до тех пор, пока Россия — православная страна, будет православный человек.

— А кто будет назначать этого главу?

— Министр обороны, а утверждать — президент страны. Кандидатуры будет предлагать святейший Патриарх.

— Учтете ли вы опыт американской армии?

— Американские капелланы являются армейскими офицерами, поэтому там все немного по-другому.

— Чем будет отличаться служение военных капелланов в современной России от служения капелланов в царской армии?

— Новыми реалиями, а так, в принципе, те же задачи. Каждый военнослужащий по Конституции имеет право исповедовать свою религию, поэтому он должен получать окормление от своей церкви. Нас беспокоит общий уровень нравственности. Надо на него тоже влиять. Если какая-то часть военнослужащих в подразделении верующие, то это положительно повлияет на весь коллектив — будет меньше нарушений дисциплины, улучшатся взаимоотношения между военнослужащими. Потом окормление раненых. Их ведь нужно причащать, исповедовать. И, конечно, когда военнослужащий отходит в мир иной, от священника потребуется совершение соответствующего обряда.

— А не будет ли пересекаться служение военных священников и военных психологов?

— Нет, скорее идти рядом. У психологов свои методики, они обращаются к душе. А капеллан — к духу, это другая, высшая сфера.

— Какие вы сделали выводы, много лет сотрудничая с армией?

— Отрицательные стороны в вооруженных силах такие же, как и во всем обществе, только их гораздо меньше. Самое тяжелое, что происходит в армии, — это суицид. Когда армию ругают, это несправедливо, потому что если взять любой контингент или сословие, если угодно, то увидим, что в армии, несмотря ни на что, нравственная ситуация лучше. Положительного в армии немало: народ Родине служит, — это ведь самое высокое служение.

— Но можно по-разному Родине служить…

— Разумеется, но армейский человек готов «положить душу свою за други своя». Выше этой доблести нет. Мне нравится, как служат дворники: они наводят чистоту, сметают плевки с асфальта. Вот как вижу дворника, прямо душа радуется. Но дворнику ничто не угрожает, а в армии постоянно всякие происшествия и прочие опасные вещи случаются.

— Почему введение военных священников стало возможным именно сейчас? Потому что президент другой? Патриарх новый? Или есть и другие причины?

— У нашего государства много задач, поэтому раньше до института военных священников никак не доходили руки. Кроме того, сама армия не была готова к этому. Наша работа началась еще в 1992 году, за это время армейский народ попривык к священникам. И наконец, сейчас проводится реформирование армии, что является самым удобным моментом. Если теперь не решить этот вопрос даже юридически, то потом будет намного сложнее.

— Как вы относитесь к многочисленным высказываниям о том, что институт военных священников позволит государству еще больше срастись с РПЦ?

— Высказывания ненавистников Христа мне известны. Сильно не переживаю по этому поводу, потому что от начала и до конца это неправда. Никто ни с кем не сращивается. Мы живем в одной стране, нет никакой нужды в сращении. Есть мой президент, куда мне с ним еще сращиваться? Это говорят люди, которые просто ненавидят церковь, они сочиняют небылицы, чтобы пугать себе подобных.

— А как насчет введения капелланов в тюрьмы?

— Подвижки и в этом вопросе есть. Думаю, вскоре появится и институт тюремных священников. У нас практически все тюрьмы окормляются священниками, на это просто нужно выделить средства, взять их в штат и разработать документацию.

— То есть на это потребуется года два-три?

— Думаю, что гораздо меньше.

— А сколько будет стоить введение военного капелланства в российской армии?

— Не знаю, в бухгалтерии я не силен. Сколько дадут, за все будем благодарны.

— Отец Димитрий, вы десять лет боролись за введение института военных священников в российской армии и, в конце концов, победили. Вы довольны собой?

— Удовлетворение есть, но если бы это случилось пять лет назад, оно было бы большим. Почти во всем мире есть каппеланство, а в России не было. Крещение Руси тоже с армии началось — с дружины князя Владимира.

— Каким будет ваш следующий проект?

— Да этого до конца жизни хватит. Ведь нужно еще систему наладить, чтобы она работала как часы. Это кропотливый труд.

— Есть ли кандидатуры на пост главы военного духовенства?

— Думаю, у Патриарха есть идеи по этому поводу. Я не могу говорить, чтобы ни на что не повлиять. Но, конечно, прикидки есть.

— А можем ли мы вас увидеть на этом посту?

— Уверенным быть нельзя, но это возможно. Было бы идеально, чтобы первым лицом был кто-то другой, хотя я буду продолжать этим заниматься. Пока проходят консультации.

— А потом Патриарх скажет: «Вы заварили кашу, отец Димитрий, вы и расхлебывайте»...

— Если говорить о «каше», то роль святейшего патриарха Кирилла очень серьезна в этом процессе. Думаю, что она основная. Не я заварил, я только выполнял послушание…

Людмила Качкар, ”Протестант Пресс”.

Обсуждение статьи

Ваш комментарий

Уведомлять об ответах Отправить комментарий