Константин Косячков: Как проповедовать мусульманам в Канаде

- Когда ты начал преподавать канадским детям?

- Через полтора года после переезда в Канаду. Надо было диплом мой заверить и пройти курсы переквалификации, так скажем.

- Не страшно было? Культура другая, да и дети разбалованные, для которых новый учитель, говорящий с акцентом и чувствующий себя неуверенно, хорошая мишень.

- Страшно было. Но у меня был небольшой выбор. Либо заболеть отверженностью, свойственной многим иммигрантам, и пойти куда-нибудь на тяжелую грязную работу, либо “отвергнуть отверженность” и заняться тем, что соответствует моему образованию, как бы ни было неудобно вначале. Я выбрал второе.

- Расскажи про свой первый день в классе. Мне почему-то кажется, что он мало отличался от того, который разыграл Хазанов в старом детском видео-журнале “Ералаш”.

- (Смеется). Да нет. Не все так безнадежно было. Да и первого такого самостоятельного дня, как в миниатюре у Хазанова тоже не было. Я работал на замене, попробовал в нескольких школах - не понравилось. Потом взял и подал заявление на работу в очень хорошую школу в Ошаве (три часа от Торонто). Шансов не было никаких: я иммигрант, говорю хоть и с небольшим, но акцентом и вдобавок ко всему нет опыта работы в Канаде. На это место был конкурс - несколько канадских учителей с большим опытом претендовали. Но представляешь? Директор выбрал меня: “Хочу дать этому парню шанс” сказал.

Культурный шок конечно был сильный. Это огромная разница в системе преподавания, менталитете и культуре между Украиной и Канадой. Сначала мне казалось, что “все у них не как у людей” - и дети разбалованные, и запросы повышенные, и свободы этой пресловутой через край. Однако со временем я стал понимать лучше, как все устроено и потихоньку адаптировался ко всем “западным” нюансам.

В начале работы попал круто по незнанию правил. Меня поставили провести урок физкультуры (вообще я преподаю музыка-драма-рисование-физкультура-французский младшим классам) и когда я вошел в зал, то порядок куда-то исчез. Дети гоняли по залу, и был один парень, который особенно сильно меня доводил, грубил, раскачивался на баскетбольной сетке и почти ее уже порвал. Я вышел из себя, взял его за шею легонечко и повел к выходу со словами, что сейчас отведу тебя к директору, и у тебя будут проблемы. Вместо этого, он сам пошел к директору. Директор приходит и спрашивает “Ты брал его за шею?” Я говорю, что в общем-то да. Ну вот, у меня была большая проблема вплоть до того, что я мог потерять лицензию учителя и на всю жизнь забыть про эту специальность, просто за тот факт, что я прикоснулся к шее подростка. После этого я понял, что есть методы, которые в советской школе работали, но здесь - ни в коем случае.

Мы продолжали скрываться в недрах кондиционированного кафе от июльской духоты. Я не знал Костю до иммиграции и не могу сказать, как перемены места жительства отразились на нем. Однако я видел перед собой спокойного, уравновешенного и довольного жизнью человека. Умение быть довольным тем, что имеешь и той ситуацией, в которой живешь, вместе с тем, не переставая исследовать эту жизнь во всех ее духовных, социальных и географических подробностях, открывает, на мой взгляд, очень интересные перспективы.

- У меня был мальчик в классе. Абсолютно невменяемый, я бы сказал. - Продолжал Константин. - Он мог встать посреди урока и пойти куда угодно, мог обматерить учителя и так далее. Вел он так себя везде, и на моих уроках музыки так же. Я, конечно же, поговорил с директором и выяснил, что отца этого мальчика убили и затем, когда его мать второй раз вышла замуж, этого мужчину тоже убили. Можешь представить себе атмосферу, в которой живет этот ребенок. Так вот, я просто стал уделять ему больше внимания, а когда была возможность, оставался с ним на перемене или после занятий. Конечно, я не заменил ему отца, но... какую-то долю этого отцовства мне удалось все же вложить в него, протоптать эти дорожки от сердца к сердцу. Не могу сказать, что этот парень изменился с другими учителями, но со мной это был совершенно другой человек. Ко мне подходили после этого многие учители и спрашивали, как мне это удалось, и это было хорошим поводом для меня рассказать им о Боге и об отцовстве.

- И тебя слушали? Полицию никто не вызвал, за то, что ты “христианского” Бога проповедуешь в государственной школе?

- Да, меня слушают, и не только учителя. Меня сильно пугали тем, что под страхом потери лицензии нельзя говорить о вере и о Боге в школе, но я увидел, что люди открыты к этому, если это уместно и идет в контексте. Тем более интересно то, что мои ученики сейчас в основном мусульмане.

- Ты хочешь сказать, что открыто, говоришь мусульманам в государственной Канадской школе об Иисусе Христе и тебя еще не зарезали и не выгнали?

Собственно, это как раз то место в нашем диалоге, из-за которого и возникла эта статья. Мой интерес к собеседнику поднялся гораздо выше уровня обычного разговора с умным и интеллигентным человеком. Его утверждение звучало для меня невероятно. Столько войн было проиграно христианами в учебных заведениях Северной Америки, из которых выкинули Библию и не очень вежливо попросили удалиться Бога, а теперь выскребают самые отдаленные намеки на христианство. И тут посредине этой либеральной вакханалии - “мусульманам об Иисусе”!

- Так что же произошло с тем мальчиком и его мамой-мусульманкой?

- Для меня это был МОМЕНТ, как я уже сказал. Момент, когда христианскую мораль можно было продемонстрировать на практике. Классу я стал говорить о важности послушания родителям и о любви к ближнему, которая должна была бы выразиться в сопереживании этому мальчику, а не в насмешках над ним. Потом я встретился с этим мальчиком отдельно, и утешая его, говорил, что хоть мама и поступила неправильно, но тебе надо все равно научиться любить ее и прощать.

Это просто, и на первый взгляд относится к общечеловеческой морали, а не к христианству напрямую. Но это именно то, что позволяет мне перейти на личный пример и сказать, что у меня есть тоже дети, и мы иногда не правы, бываем по отношению друг к другу, но прощаем друг друга. А еще Бог наш прощает нас в Иисусе Христе, который отдал свою жизнь за тебя.

Необходимо понимать место и время, а так же что и когда говорить. Все должно быть естественно, иначе ваше христианство может превратиться в “нелицензированную религиозную деятельность”.

На Рождество, например, я спросил класс о том, знают ли они, кто родился? Они сказали что нет. Ну, я дал намек, говорю, Его имя начинается на “J”. Они меня спрашивают: “Ginger что ли?”

- И что ты им ответил?

- Ну, я использовал Рождество, как повод, и стал рассказывать им про то, что родился Иисус Христос - Спаситель мира.

Вообще, это не самая лучшая возможность для проповеди Евангелия. Да, можно использовать Рождество для того, что бы рассказать доктрины христианские, но дети воспринимают Христа через ваше сердце и через ваше отношение к ним. Даже в школах, где большинство учеников христиане, которым доступна информация об Иисусе и, соответственно Библия, детей она мало волнует. Они, как и все люди хотят жить и видеть что-то, что реально исправляет отношения и приносит тепло любви.

Мы посидели еще немного времени и разошлись по своим делам. Костя оседлал велосипед, а я отправился забирать своих детей из бассейна на Upper East Side Манхэттена. Я уже знал, что напишу об этом статью и попытаюсь рассказать как можно большему количеству людей о простом человеке, музыканте и учителе из Канады, который просто, по велению сердца делает вещи, достойные самых крупных христианских конференций.

P.S. Готовя эту статью, я спросил у Кости, сталкивался ли он с классами как в “Ералаше” Хазанова? Он сказал, что нет, но слышал, что такие вроде бывают.

Влад Кусакин