Кровь не смоешь водою

По официальной статистике в Украине ежегодно делаются около шести миллионов абортов. Но так уж повелось в нашей стране, что на все, что значится официально, обязательно найдется столько же неофициального. Если говорить о молоке или пшенице, это не пугает. Но если говорить об абортах, это страшно. Страшно, что во многих городских или поселковых гинекологических клиниках на каждый официальный аборт приходится по три, а то и по пять-шесть неофициальных. Почему? Да потому, что часто не хотят портить «благополучную» картину и стараются показать, что абортов у нас сегодня за день было меньше, чем родов. А еще потому, что это деньги. Потому что за 20-40 минут гинеколог с анестезиологом могут «чуточку» подзаработать. Почему бы нет? Ведь женщина сама пришла. Она сама об этом просит, и государство не запрещает этого. Ну, а будет поставлена галочка в журнале или нет, разве это так уж важно?

Всякий, кто близко знаком с работой наших абортариев, серьезно не воспринимает ни одной из цифр официальной статистики. Он знает — на самом деле в нашей стране ежегодно гибнут не шесть миллионов младенцев. Их больше.

Эту исповедь прислала нам врач-гинеколог, которая много лет верила, что служит доброму делу, помогает людям. Может, оно и так, если рассуждать, как обыватель. Но когда к тебе приходит знание Божьих истин, очень многое меняется во взглядах на жизнь, на работу, на то, что происходит с нами.

ДЕРЖИСЬ, ТРУСИХА

Я всегда хотела быть врачом, чтобы помогать людям. Поэтому и пошла в медицинский на факультет акушерства и гинекологии. Было очень интересно: мужчина, женщина, начало новой жизни, появление младенца на свет. Я была счастлива, что стану врачом, что буду рядом с женщинами в момент, когда в их жизни происходит что-то очень важное.

Но еще во время учебы все предстало предо мною не совсем в том свете, как мечталось. Очень быстро мы осознали, что больница — это не только борьба за жизнь, но еще и смерть. Каждый врач соприкасается со смертью. Я думала об этом, когда впервые попав на практику, рассматривала сосуд, куда было брошено все, что вынули из женщины во время аборта. «Нет, — успокаивала я себя, — это не человек. Это всего лишь зародыш, эмбрион. Он ничего не понимает, не осознает. Он не может умереть, потому что еще не родился. Это обычная работа». Помню, что глаза мои спорили тогда с моими мыслями. Спорили, потому что на ладони я держала... части человеческого тела. Очень маленькие, но вполне сформировавшиеся. Ножка, как у куклы-пупсика (у меня в детстве такая игрушка была), а на ней пять пальчиков и даже маленькие ноготки. «Да ты просто трусиха, — говорила я себе. — Держись, у тебя получится, обязательно получится». И я поначалу держалась. Потом привыкла, втянулась, стала хорошим специалистом. Мне все реже вспоминалась та пожилая и очень уставшая медицинская сестра, которая взяла из моих рук сосуд с расчлененным зародышем и пошла к двери. «Куда вы его?» — невольно вырвалось у меня. «В унитаз, милая... Что ж ты думаешь — для них гробики колотят?».

РАБОТА

Шло время. Я уже работала в больнице. Первые переживания давно остались позади. Как и любой другой врач, я предупреждала пациенток о вреде аборта. Говорила привычные заученные фразы: «это вредно для вашего здоровья», «это ведет к преждевременному старению», «не забывайте, что операция делается вслепую, вам могут повредить внутренние органы, поранив или проколов их ножом для абортов», «это может вызвать воспаление, спаечные процессы», «есть угроза, что вы больше никогда не сможете иметь ребенка»...

Жаль, что большинство женщин не принимают эти слова близко к сердцу. Чаще всего они приходят с уже готовым решением, переубеждать их трудно — они просто не слышат тебя. Поэтому беседы обычно заканчиваются операцией в абортарии. И снова в лоток падают части маленького тельца. Только теперь сердце уже не сжимается. Это работа. Обычная работа специалиста. Для того нас и учили, за то нам и деньги платят.

Сегодня в одной только нашей больнице (я живу в небольшом городе Донецкой области) делают около десяти абортов в день. Это неофициально. В отчетах эту цифру обычно не показывают. Зачем? К чему портить статистику? Как ни странно, у нас тоже есть планы, и показатели хороши, когда родов в твоей клинике больше, чем абортов. Даже если в реальности это не так, то почему бы не сделать так на бумаге? Два аборта записал, восемь в уме, и пять-шесть родов в сутки. Вот и все прекрасно. Раньше у нас дети появлялись на свет каждый час. Но то раньше.

УБИЙСТВО?

Не так давно я услышала, как женщина, уже лежа в кресле родовой палаты, молилась. Это была не та молитва, к которой мы, врачи, привыкли. Даже ложась на аборт, почти все женщины говорят: «Ну, Господи, помоги». Но теперь молитва звучала совсем иначе. Женщина просила, чтобы Бог благословил мои руки и руки всех врачей роддома. Она молилась о наших семьях, о наших детях. Я заметила, что все в родзале даже примолкли. В словах той роженицы было что-то особенное — она на самом деле знала и любила Бога. Через несколько дней после родов я спросила у нее:

— А почему вы не сделали аборт, ведь это уже шестой ребенок в вашей семье?

— Аборт? Да разве ж можно убить малыша? Он с первой капельки уже живой, он — Божие творение.

Я только улыбнулась в ответ, ничего не сказала. Но что-то задело меня в ту минуту. Не столько фраза «разве ж можно убить?», сколько искренняя, неподдельная вера женщины в то, что аборт — это убийство. Кто же тогда, по ее мнению я — убийца, зверь какой-то? Но я о себе так не думаю.

Короткая беседа с верующей часто вспоминалась мне позже. Признаюсь честно, я вспоминала ее всякий раз, когда входила в абортарий делать операцию. Вокруг все чисто, стерильно, блестит начищенный кафель. На столике разложены инструменты. Врач, анестезиолог и акушерка во всем белом. Лежащая в кресле женщина, конечно, волнуется. Она шепчет традиционное «Господи, помоги» и может даже три раза перекреститься. С этой секунды я стараюсь не думать ни о чем, кроме работы. Мысли отвлекают, и я не могу позволить себе распускать нюни. Иначе может дрогнуть рука. Просто работаю. Но когда возвращаюсь вечером домой, поневоле в голову лезут мысли о том, что же сегодня случилось. Неужели это было убийством? И тогда кюретку я вижу уже не медицинским инструментом, а сделанным в виде петли, заостренным с одного конца ножом, который входит во внутрь женщины, движется вслед за плодом, цепляется за какую-то часть зародыша, отрезает ее и вытаскивает. Врач в это время ничего не видит, движется вслепую. Что будет той первой вынутой частью — рука, нога, головка? Целым ребенка достать невозможно. Когда кюретка режет, вы можете даже слышать хруст уже начавших свое формирование костей зародыша. Чем больше плод, тем кости плотнее, тем больше опасность поранить внутренности женщины.

На ранних сроках беременности делают мини-аборт: вакуумным методом высасывают ребенка. Но даже при этом методе очень часто ребенок выходит по частям...

Еще делаются искусственные роды (20-26 недель беременности). В основном, они делаются по медпоказаниям (если у плода серьезные физические отклонения и т. п.) Сейчас перед искусственными родами женщине вводят лекарство, которое вызывает смерть ребенка. Плод после этого выходит мертвым. Раньше такого лекарства не было, дети рождались живыми. Я слышала, как акушерки, у которых по 35-40 лет стажа, рассказывали, что тех детей чаще всего просто топили в ведре. Как котят. Зимой их иногда клали между двойными рамами на подоконник, чтобы они быстрее замерзали. Был ребенок, шевелился, и нет его. Отнесут в морг, бросят в гроб к какому-нибудь невостребованному бомжу.

Эти мысли тревожили, но я все еще старалась не расслабляться, не допускать их к себе. Всегда приятнее думать о чем-то хорошем. Пока однажды не случилось вот что. Я шла мимо автобусной остановки и видела, как мальчишка лет семи выскочил из автобуса и кинулся бежать через дорогу. Водитель ехавшего позади автобуса автомобиля едва успел затормозить, но машина все-таки ударила мальчика. Серьезно мальчишка не пострадал, но я видела, как он падал, как ударился плечом и лицом, как из носа и изо рта хлынула кровь. Я и сейчас вижу эти наполненные ужасом глаза ребенка. В тот момент я поняла, что больше никогда не смогу спокойно войти в абортарий.

РЮКЗАК С БЕДОЮ

Наивно было бы скрывать, что аборт — дело прибыльное. В гинекологии это, пожалуй, основной источник дохода медиков. Имеет денежку врач, анестезиологи, сестры... Удержаться сложно, потому что многие женщины сами провоцируют на это. Они хотят попасть обязательно к знакомому врачу или к тому, которого им порекомендовали. Они часто не хотят тратить время на обследование и сдачу анализов. К чему им все это? Заплатила и тут же в абортарий. Часто врачи сами предлагают колеблющимся ложиться на аборт К чему, мол, сейчас плодить нищету? Вот оклемается Украина, заживем получше, тогда и рожать будут. А сейчас... Сейчас дешевле избавиться от ребенка, чем вырастить его. И возвращается врач домой с деньгами, с палкой хорошей колбасы, с маслом и сыром. Только вот счастья почему-то в семьях очень многих гинекологов нет. Похоже, что деньги — не самое главное в жизни.

Когда я начала общаться с верующей (она живет в соседнем подъезде, и я как-то сама к ней зашла), она мне рассказала, как приходят беды в жизнь людей. «Не Бог карает, — говорила она. — Грех взваливает на человека рюкзак с бедою. Иногда человек своим же грехом берет на себя такую ношу проклятия, что от него и лепешки не останется. Даже его детям и внукам перепадает». Это похоже на правду. Талантливые врачи, замечательные специалисты, работающие в абортариях, чаще всего несчастные люди. У нас есть доктор, который специализируется только на абортах. Весь город стремится почему-то именно к нему. Живет в достатке, внешне у него все хорошо. Но... у обоих его сыновей (одному 35 лет, другому — 30) диагноз бесплодия. Каково им? И каково врачу, который никогда не увидит своих внуков? Не так давно этот врач серьезно заболел, и удивительно, что причину болезни определить не могут, лечат симптомно, на ощупь. А ведь внешне он крепкий и очень здоровый мужчина. Неужели на самом деле несет рюкзак с бедою за кровь тех тысяч нерожденных малышей? Но ведь он просто хорошо выполняет свою работу! Как же так? «Это ты так думаешь, — говорила мне верующая соседка. — И он так думает. А вот как думает Бог, узнай сама, прочти об этом в Библии».

Не так давно я познакомилась с женщиной. Ей 40 лет, она из сирот, мать бросила ее еще в раннем детстве. Жизнь прожила, как умела, последние шесть лет сидит на игле — стала наркоманкой. Она смотрела на меня, как на лучшую подругу, и говорила: «Знаете, а моя бабушка была акушеркой на абортах, она тоже медик...». Что это, случайность? Дочь акушерки спивается и бросает ребенка, ребенок вырастает, чтобы тянуть через годы ворох бед и несчастий, чтобы однажды умереть где-то в наркопритоне или тюрьме... Неужели на самом деле мы нашими грехами зовем к себе силы зла?

Я еще вот что заметила. Однажды у нас роддом переместили в здание гинекологии (каждые полгода родильные дома должны полностью стерильно обрабатываться, поэтому они на время перебираются из одного здания в другое). И вот родильный зал у нас оказался в той же комнате, где совсем недавно был абортарий. Жизнь, если можно так сказать, попыталась вытеснить смерть. Знаете, что меня потрясло? Все женщины в той комнате рожали очень трудно; и дети появлялись на свет с серьезными патологиями. Случайность, совпадение?

«ПОЗДРАВЛЯЮ, У ВАС БЫЛ МАЛЬЧИК»

Сегодня я стараюсь убедить беременную в том, что аборт делать все-таки не нужно. Да, государство позволяет и даже не спрашивает, есть ли у женщины хоть какая-то причина для избавления от плода. В других странах иначе. Есть страны, где пойти на аборт без серьезнейших причин и без разрешения специальной правительственной комиссии, невозможно. Есть страны, где строго запрещено прерывать беременность даже в том случае, если женщина грозит покончить жизнь самоубийством. Но это не у нас. Мы — народ «гуманный». Если срок беременности до 12 недель, и если женщина желает того, ей сделают аборт без всяких колебаний. Если заплатит, сделают быстро, без прохождения инстанций и без всякой документации. Обычное и очень привычное для врачей дело. Настолько обычное, что иногда врачи шутят: женщина поднимается с кресла, а ей говорят: «Поздравляю, у вас был мальчик». Кого-то эта шутка может задеть, но чаще несостоявшаяся мама относится к этому спокойно. Так спокойно, что видавшим виды врачам иногда становится не по себе. Смотришь в глаза 15-летней девчонки и думаешь — откуда в ней столько льда? Она забегает в гинекологию на аборт, словно зашла в ванную зубы почистить. Веселая, улыбается: «Я, — говорит, — к вам на аборт». Что ж, заходи. Через пару месяцев порог переступает та же девчонка, с той же невинной улыбкой на лице... Для нее это, как шалость, как очередное приключение, которым она может гордиться и хвастать перед подружками.

Вы представить себе не можете, какие мелочи иногда толкают женщину на аборт. «Попалась горящая путевка к морю», «оканчиваю институт», «пишу диплом», «хочу еще годик пожить для себя», «у нас нет квартиры», «мне сейчас не до этого»... Странно, правда? Если физически при операции они могут пострадать, а могут и проскочить, то духовно они явно уже окаменели. Что сделало их такими? Откуда на всех нас свалилась эта черствость и бездушность? Кто и когда назвал гуманизм, уважение мнения личности и мнения большинства гуманной вещью? Иногда личность высказывает такое мнение по отношению к себе и другим людям, что уважать его может разве что садист. И очень часто желание большинства — примитивная низость. Большинство почему-то не желает отказаться от матерщины, уважает водочку и самогончик, врет, приворовывает. Но попробуйте сказать им об этом. «Ты что, меня не уважаешь?», — услышите в ответ. И окажетесь «гадом» и «сволочью» — негуманным человеком.

Не обо всех, конечно, говорю. Немало женщин переносят аборт очень тяжело. Они идут к нам по принуждению мужей, некоторых за руку тащит свекровь. Однажды я делала аборт молодой женщине, которая перед началом всего этого безудержно рыдала. Даже после того, как ей сделали анестезию, ее тело так билось и сопротивлялось, что ни ремни, ни мы вчетвером не могли удержать ее. Никогда не забуду тот день. И никогда не забуду остывшие глаза той женщины, какими она часами смотрела из окна своей палаты.

Иногда думаю, а если мы и правда после смерти пойдем на небо, и там нас встретят нерожденные дети? Что ответим им?

«ИДИ И БОЛЬШЕ НЕ ГРЕШИ»

Сейчас я иногда бываю в церкви, слушаю проповеди и очень часто читаю Библию. Знаю, что Бог милостив. Он не судит тебя за те аборты, что ты сделала, Он не судит врачей за их работу. Не судит! Это очень важно понять. Когда к Иисусу привели грешницу, Он сказал ее обвинителям: «Кто из вас без греха, пусть первым бросит в нее камень». Никто не бросил, все тихонько разошлись. «И я не сужу тебя, — сказал Господь женщине. — Иди и больше не греши».

Мне очень не хочется, чтобы в ваших сердцах остался камень осуждения. Но и камня пережитой боли, воспоминания о погибшем ребенке не оставляйте в себе. Я носила эту боль, пока не попросила у Бога прощения. И знаете, камень упал с моей души. Хочу, чтобы это случилось и с тобою. Женщина ты или мужчина, жена которого делала аборты, не держи внутри себя страшную тайну. Бог все равно все знает, ничего от Него ты не скроешь. Лучше доверь Ему свою боль, Он обязательно поможет. Скажи: «Господи, Ты знаешь, что в моей жизни это было. Прости меня. Прости и помоги жить иначе».

Записал Сергей Мирный, газета “Разговор”

Комментарии пользователей (0)

цитата ответить 05 Апр. 2010 в 10:40 Светлана:

Спасибо большое за статью

 

цитата ответить 10 Июл. 2014 в 10:29 Marco:

Ecimenoos are in dire straits, but I can count on this!

 

цитата ответить 22 Июл. 2014 в 04:54 Yongsoo:

Awesome you should think of sotihmeng like that