Александр Шевченко: “Я понял, что на первом месте для человека — Бог, но на втором месте — я сам, моя душа”

Такое однозначное название, как «Дом хлеба», церковь и ее пастора обязывает ко многому: во-первых, к донесению чистого Божьего хлеба, без примесей и мякины; во-вторых, не к закваске фарисейской, а боговдохновенному служению наипаче своим по вере, а потом и всему миру и много еще к чему. Пастор Александр Шевченко дал оценку «хлебному» славянскому христианству Америки, поделился тем, как, имея откровение от Бога, не разочароваться, если вдруг тебя не послушают или не поймут.

- Александр, что сегодня представляет собой славянско-евангельское движение в Америке?

- По моему мнению, большая и сложная комбинация факторов сформировала это движение таким, каким оно сегодня является. Это и советское прошлое, которое наложило неизгладимый отпечаток на нашу культуру и ментальность. Это и демократическая культура, которая развита в Америке, может быть, даже чересчур, поскольку служит она не столько распространению Благой Вести, сколько сохранению каких-то своих мировоззренческих традиций. Заметно, что большие усилия предпринимаются для сохранения нашего этнического русского, украинского богословия, взглядов и отношения к жизни. Процесс сложный. Во многом, я считаю, мы отстаем от того, как развивается евангельская церковь в бывшем СССР. Там церковь больше открыта к контактам с обществом, а здесь, в силу языкового и культурного барьера, церкви находятся в некоей изоляции от того, что происходит в обществе. Таково мое понимание ситуации.

Станут ли славяне когда-то американцами? Полагаю, что этот барьер практически непреодолим. Я лично знаю сотни людей, которые попытались выйти из этого замкнутого круга и интегрироваться в американскую церковную среду, но это большая редкость, даже исключение, чтобы наши люди стали американцами в полном смысле этого явления. Если хотя бы треть англоязычной церкви составляют русскоязычные люди, то они тут же образуют собственную группу, стараясь держаться вместе; даже если они в совершенстве владеют английским языком, даже если их дети родились уже в Америке — все равно русскость дает о себе знать.

- Пастор Александр, в связи с этим следующий вопрос: по некоторым оценкам в США проживает примерно пять миллионов русскоязычных американцев и только порядка пяти процентов из них — христиане. Кто должен думать о донесении Благой Вести до оставшихся 95 процентов — Южно-баптистская Конвенция, американская Ассоциация «Ассамблея Божья» или все-таки славянские евангельские церкви?

- Могу ответить на своем примере. В 1998 году мы с семьей переехали из Сакраменто в Лос-Анджелес и почти два года работали среди русскоязычной диаспоры. Мы развивали там небольшую церковь, которая и по сей день существует. Старались проповедовать Евангелие среди русскоязычных евреев, армян... Скорее всего, такого рода инициативы можно назвать единичными. В целом, я бы не сказал, что наши славянские церкви заинтересованы в евангелизации русскоязычных людей. Я не вижу серьезных программ по достижению неверующей русскоязычной части населения США. Да, отдельные люди это делают в Нью-Йорке, Лос-Анджелесе, но в целом, а я знаком, наверное, с 200—300 церквами Америки, в традиционных русскоязычных общинах другие настроения.

- Означает ли это, что если ничего не изменится в ближайшее время, то славянские церкви Америки в недалеком будущем просто перестанут существовать?

- Именно так. Я бывал в некоторых церквях Канады, которые основали еще христиане первой волны. Так вот кредит за покупку здания они уже давно выплатили, но в церквах осталось по восемь-десять человек, которые сегодня не в состоянии оплачивать даже электричество, отопление. Эмиграция вымирает… Только те церкви, которые станут выполнять Великое Поручение Христа, имеют шансы на выживание.

- Какое место в славянском евангельском движении Америки отведено вашей церкви?

- В этой связи вам лучше послушать комментарии других людей, со стороны. По моему мнению, оценку нужно давать по тому, как церковь влияет на мир, насколько она признана на официальном уровне и какой популярностью пользуется. Если говорить о количестве посещений наших вебсайтов или скачиваемых проповедей, о количестве писем, которые приходят в наш адрес, то это даст вам какое-то представление. Например, в течение прошлого года было больше миллиона просмотров передач на нашем сайте PEMA.tv; у нас есть шестнадцать часов (!) эфира каждую неделю на телеканале ТБН, который покрывает более 160 стран мира; мы проводим многочисленные конференции в странах СНГ… По всему миру у нас работает девять офисов, которые распространили сотни тысяч экземпляров наших видеопроповедей, выпусков телепрограммы «Угол», «Позиция». Наш рейтинг несколько раз проверяли ведущие телеканалы и веб-порталы и по количеству просмотров и интересу людей к нашим передачам мы всегда были в числе первых. К нам поступает много звонков. Например, недавно пастор из Бельгии рассказал, что вся его церковь вот уже несколько лет во время центрального воскресного богослужения слушает видеопроповеди из церкви «Дом хлеба». Я лично знаком с десятками подобных свидетельств. На нашем церковном форуме накопились тысячи вопросов, на которые просто нет возможности оперативно отвечать.

- Я читала эти вопросы и заметила, что, в отличие от многих служителей, вы отвечаете на них откровенно, даже если речь идет о чем-то личном и интимном. Это ваш принцип?

- Понимаете, можно отвечать формально, уходить от злободневных тем — и что это даст? Можно также говорить общие фразы, которые никак не помогают конкретному человеку. Все это не в моем характере. Если я не могу ответить на какой-то вопрос, то так об этом и говорю. Я стараюсь аккуратно отвечать на провокационные, неоднозначные или слишком личные вопросы. Понимаю, как много проблем порождает молчание духовных лиц, поэтому пытаюсь говорить в меру своей компетентности.

- Когда вы назвали свою церковь «Домом хлеба», что вы хотели сказать этим миру?

- Около полутора года в буквальном смысле этого слова Господь меня преследовал, настаивал на необходимости создания церкви в Сакраменто. Я убегал от этого, понимая ответственность. Но это не уходило. Иногда я не мог ни есть, ни спать — так накатывало. Однажды мы с друзьями собрались вместе поужинать, говорили о нашей боли. Разошлись во втором часу ночи. Я ехал в машине и плакал, разговаривая сам с собой, что если бы была моя воля и в нашем городе была церковь... И вдруг в самом сердце зазвучало: «Эта церковь была бы «Домом хлеба», где будет много Божьего Слова — чистого, без примесей и мякины...» Когда служение церкви только начиналась, Господь говорил в мое сердце: «Если ты почтишь Мое Слово, то Я прославлю твое служение». Я понимал прямую взаимосвязь: если мы вернемся к чистому евангельскому учению, то там будет рука Божья и Его благословение.

- Часто служители церквей употребляют оборот «чистое Евангельское Слово». Что оно означает, по вашему мнению?

- Сложный вопрос. Естественно я допускаю мысль о своей субъективности и в проповеди, и в учении, но я соглашаюсь с Достоевским: «Пожелавший правды — уже страшно силен». Человек должен возлюбить саму истину. Насколько у нас хватит мужества для правды — обличает ли она нас, поднимает ли, — настолько Бог и позволит нам видеть эту правду. В проповеди я иногда рассказываю о своих несовершенствах, падениях, иногда это заметно смущает слушателей. Но я первый стою перед Божьим Словом, принимаю обличение и верю, что Господь потому и открывает нам это Слово, чтобы мы от него не прятались. В Библии написано: «Всякий, делающий злое, ненавидит свет и не идет к свету, чтобы не обличились дела его, потому что они злы...» (Иоан 3:20). Но куда идти, если не к свету? Во тьму? Потому я иду к свету. Порой моим друзьям или родственникам стыдно слушать мою проповедь, но иногда я сознательно говорю о себе, потому что я точно такой же человек, как и другие. Господь Бог позволяет мне видеть истину, потому что я от нее не прячусь.

- Вы сформировали новый образ пастора, открытого донельзя. Другие служители, наверное, вас критикуют за чрезмерную открытость?

- Знаете, человек может курить и не в состоянии справиться с этой зависимостью, и при этом быть более чистым, чем я. Почему? Потому что Бог работает с ним на его уровне, на котором он, возможно, восходит к свету. В то время как, например, я не курю, но могу катиться вниз. Поэтому никогда не стоит судить, нельзя всех одевать в одинаковые одежды. Людей нужно воспринимать как детей Божьих. За кафедрой я иногда как бы исповедуюсь — это нужно, прежде всего, мне самому, моей душе. Если я буду рассуждать о высоких материях, которые даже на один процент не соответствуют моему духовному состоянию, то мне будет плохо от того, что я предаю, во-первых, самого себя, а во-вторых, своих духовных детей. Потому в меру того, до чего я дорос, кем являюсь, что во мне хорошего или плохого, я стараюсь сознательно открываться перед всеми. Но зато после этого мне легко — я ухожу из-за кафедры и знаю, что, по крайней мере, я людям не врал. И люди понимают, что я не идеал, не икона, а обычный человек. Считаю, что это честно, и так живу.

- В мире сотни тысяч служителей, но лишь десятки из них «настоящие». Кто такой настоящий пастор?

- Имея только пятилетний опыт в служении пастора, могу сказать, что пастор отличается от наемника тем, что наемник не радеет о деле. Господь сказал: «Наемник бежит, потому что наемник, и не радит об овцах» (Иоан 10:13). Наемник — это контрактник, с которым оговорены условия работы. Он их соблюдает. Но если на овец нападает волк, наемник не станет рисковать своей жизнью, репутацией, поскольку это не входило в условия его контракта. Пастор же другой. Он, как галерный раб, который навсегда привязан к своей церкви. И если его судно идет на дно, то он идет туда вместе со всеми.

В сентябре этого года должна выйти моя книга «Заступитесь кто-нибудь», где я говорю о том, что не нужно заступаться за Бога, в заступничестве скорее нуждается слабый человек, грешник, обиженный. И помочь ему — это и есть миссия заступника. В Библии я нахожу примеры, когда Моисей ходатайствовал за грешный народ перед праведным Богом.

- Часто служителей спрашивают о секретах или формулах успешного служения. Я же спрошу вас о трудностях и испытаниях, с которыми сталкивается успешный служитель.

- Я никогда не испытывал финансовых трудностей. Я верю, что Бог дает ресурсы соответственно потенциалу служителя. Все источники внутри человека, твое у тебя никто не заберет, не соревнуйся, не завидуй, не сравнивай себя с другими. Если ты хочешь себя с кем-то сравнивать, то сравни с оригинальным замыслом Божьим для твоей жизни. Не беги от себя, беги к себе. Никогда не равняйся на других проповедников или голливудских звезд. Будь глухим и немым ко всему вокруг. Прислушивайся только к своему внутреннему миру. Нельзя судить о своем успехе на основании успеха Соломона, иначе вы заблудитесь. Например, Иеремию за Слово Божье били и унижали, можно сказать, что его служение не состоялось и он был неудачником. Но Иеремия в вечности будет прославлен Богом не меньше, чем Соломон, а может быть даже и больше. Бог взвешивает каждого из нас по одному критерию — насколько мы верны Его первоначальному замыслу о нас. Послушен ли ты внутреннему голосу? Святому Духу? Будь верен Богу в себе, поскольку с Богом мы встречаемся только в душе. Если человек предает свои святыни, он предает и Бога в себе.

Если вернуться к теме трудностей, то сформировать команду, вовлечь людей в данные Богом задачи, — пожалуй, это самая большая сложность. Бог многим дает откровения, но как вовлечь паству в это откровение? Например, Бог дал откровение Ною, но каким образом это можно было донести до его сыновей? Они должны были просто поверить отцу. Та же история и с Моисеем. Бог показал ему образец скинии на горе, но Моисей должен был вовлечь в ее строительство мастеров. Часто людям хочется проявить инициативу и выйти за пределы показанного Богом. Те же художники и дизайнеры могли бы уговорить Моисея побольше украсить скинию, но Моисей все делал в точности так, как ему это было показано на горе. Иногда люди огорчаются, считая, что ты им что-то навязываешь. «Мы же тоже Божьи люди, Бог и нам дает откровения». Но в принципиальных моментах надо в точности придерживаться данного Богом Слова и доносить его до большего количества людей, — и это в моем случае самое сложное.

- Как же вы это преодолеваете?

- Это сложный вопрос. Я был измучен всем этим и пришел к такому заключению: да, Моисей был верен Богу, но на нем не лежала ответственность за конечный результат. В идею завладения землей обетованной был вовлечен весь народ, поэтому Моисей должен был только передать откровение народу. Трубач стоит на страже, и если, видя опасность, он предупредил о ней народ, то ответственность с него снимается. Если же он проглядел опасность, то вся вина за поражение лежит на нем. В те моменты, когда Моисей передавал волю Бога народу, а тот ее не принимал, бунтовал, искажал, медлил, не веровал, то Бог с Моисея не взыскивал. Да, народ не достигал результатов, но в тех случаях, когда народ не был покорен ни Моисею, ни Богу, Моисей шел за обществом. Ни Бог, ни Моисей никогда не оставляли своего народа, даже если этот народ роптал, бунтовал и гневил Бога. Самое страшное для человека — отверженность, это своего рода форма безысходности. Поэтому если мне удается воплотить замысел Бога, я радуюсь вместе со всеми, если не удается, я понимаю, что, в любом случае, без народа я никуда идти не могу. Таким образом, я освободил себя от душевного гнета ответственности за конечный результат. Если я сам делаю что-то, это одно, если же я являюсь частью команды или общества, то в таком случае не несу полной ответственности за конечный результат.

- Совсем немного написано о вашем личном становлении как христианина, о том, как вы выбрали Господа Своим Спасителем…

- Я вырос в деревне. В первую очередь считаю, что надо строить отношения с душой, с собой. Когда слышал проповеди, что на первом месте — Бог, на втором — семья, на третьем — служение, я всегда задавал себе вопрос: «А на каком же месте я? О моей душе кто-нибудь подумал? Если я не стану уделять времени своей душе, то что смогу принести жене, детям, церкви?» Я понял, что на первом месте для человека — Бог, но на втором месте — я сам, моя душа. Это значит, что нужно глубоко почитать свою душу, поскольку разум может обманывать, но сердце говорит правду, с ним и надо дружить. Я находил в Библии стихи, которые рассказывали о том, что праведники много говорили со своей душой: «Что унываешь ты, душа моя, и что смущаешься?» (Пс 41:6) и «Душею моею я стремился к Тебе ночью, и духом моим я буду искать Тебя во внутренности моей с раннего утра» (Ис 26:9). Я не хочу ни о чем другом так заботиться, как о том, чтобы душа моя была спокойна и находилась в мире с Богом и с окружающими.

- Ваше недавнее открытое письмо к служителям церкви «Невежество или жертва во имя традиций», с одной стороны — это крик о помощи молодым выходцам из христианских семей, а с другой — обличение протестантов-славян Америки. Чего вы хотите добиться этим письмом?

- Само письмо говорит за себя: мы променяли наших детей на наши традиции. Где-то должно было порваться. Если бы мы вовремя отказались от некоторых устоев и понятий, то, возможно, сохранили бы детей. Но мы многих потеряли. Было время, когда надо было выбирать одно из двух. Я не буду приводить примеры, когда пасторы поступали нерассудительно. Многое было возложено на жертвенник, якобы ради Бога, ради истины, а на самом деле — человеческих традиций. Я этот подход осуждаю, считаю, что Христос умирал не за Бога, а за людей, а мы готовы умереть за Бога, но в нас любви нет. А если любви нет, то я медь звенящая. Если в церкви нет любви, кому нужна такая церковь?! Истина для людей, а мы ее защищали от людей. Это серьезные вопросы, они мучают меня.

- Вы сами верите, что ваше письмо-обращение на этом этапе может что-то изменить в США?

- Как ни странно, не верю. Не верю, что духовные лидеры и мужи веры смогут покаяться в этом. Если во мне и есть вера на один процент, то и это много.

- Это тот самый случай, когда нужно быть до конца открытым?

- Да, и снять с себя ответственность. А там будь что будет.

- Верите ли вы, что это поможет достучаться до служителей России, Украины, чтобы хотя бы там детей сохранить?

- После выхода моего обращения многие нам звонят, пишут, есть даже покаяния некоторых отцов и пастырей. Но это отдельные случаи. В целом же, я сомневаюсь, что это что-то сдвинет с мертвой точки, — слишком сложная ситуация.

Людмила Качкар, Сергей Тараненко, Рrotestant-press.com