Биробиджанская синагога — это что-то!

— Чем вы добирались — самолетом или поездом?
— В Европе считают, что самое то — сесть на поезд в Москве и ехать семь суток до Владивостока. Это может быть экзотикой для какого-нибудь немца. По сути, сидеть семь суток в поезде — пустая трата времени.
Я это понял, потому что проехал по БАМу пару тысяч километров и еще между Владивостоком и Хабаровском довольно много. Смотреть в поезде особенно не на что — за окном все время лес, ну иногда тоннель. Поэтому я поступил иначе — летел до Владивостока из Москвы самолетом, а там уже по-разному — и на машине, и на автобусе. Маршрут был довольно интересным — и Хабаровск, и Биробиджан...
— Легендарный город!
— Да, довольно сюрреалистическое место. Евреев там осталось, быть может, пара тысяч на все население.
— Но таки есть?
— Есть, и синагогу строят! Биробиджанская малая синагога — это что-то! Еврейское культовое здание, которое строится частично на деньги православной церкви и которое возводят нелегальные китайские рабочие...
— А Владивосток — китайский город?
— Владивосток — не китайский город и Хабаровск — не китайский город, но в каждом большом городе Сибири и даже Севера есть один-два-три китайских рынка — в Иркутске, и в Якутске, и в Магадане.
— Вы ехали по маршруту или наугад?
У меня всегда есть точка А, с которой я начинаю, и точка Б, куда я должен приехать. Когда ехал туда, была мысль проделать обратный путь на поезде через Урал до Москвы. Но то, что я поехал в Магадан и проехал Колымскую трассу — было совершенной случайностью. Я привык к тому, что все лучшее в путешествиях происходит совершенно случайно Поскольку я не планировал проехать по Колымской трассе, то это и было интереснее всего.
— А на чем ехали? Как там дорога?
—Я в Магадане нашел человека с джипом.Чем места живописнее, чем дороги хуже. Мы доехали до Усть-Неры, но до Хатанги уже добраться было нельзя — нужно зимы дожидаться.. А потом я сел в самолет и полетел в Якутск.
— А у нас в рекламном отделе есть одна латышка из Якутска, но по-латышски говорит не очень...
— В принципе, это нормально. В Магадане я встречал местных латышей. Старшее поколение и говорит, и понимает по-латышски. Среднее поколение не говорит, но понимает, а младшее уже и не понимает.
В Магадане есть Балтийское общество — эстонцев там, по-моему, ни одного нет, литовцев человек 20 примерно и латышей 54. Часть из них говорит по-латышски.
— А тамошних латышей огорчает ухудшение латвийско-российских отношений?
— Там это не чувствуется. Это все в Москве . А там центральное телевидение мало смотрят.
— А китайское?
— От китайского телевидения мало толку — оно же на китайском. Единственный великий китайский дар Дальнему Востоку — это лапша «Доширак».
— А правда, что на самом деле она называется «Досирак», а букву заменили для благозвучия?
— Не знаю, но это было бы логично. Немало есть китайских названий, где букву «х» приходится заменять на «ф».
— Что вам больше всего понравилось в тех краях?
— Если человек хочет ощутить себя героем Джека Лондона — то вот там место для этого. Там есть все — и золото там, и медведи там, и зоны там. И приключения там.
И в отличие от других мест, это не надо специально искать — все рядом.
— А правда, что там в тайге до сих пор стоят пустые лагеря?
— Да. Но самый живописный лагерь, сохранившийся с 30-х годов, я видел не в Магаданской области, а на севере Байкала. Это час езды от Северо-Байкальска и потом еще пара часиков по лесу.
— А вы медведей видели? Они там по улицам ходят?
— Вот тех медведей, что ходят по улицам, не видел. Но историй про медведей слышал уйму. И думаю, что большая часть из них правдивые. Видел человека, который побывал в пасти медведя, — малоприятное зрелище. Его спасли, залатали, но...
Медведей живых видел двух — один просто бегал по дороге, ничего интересного. А второго медведя как раз в том заброшенном лагере и встретил. И это было на самом деле неприятно. В том смысле, что в этот гребаный лагерь час едешь, платишь за машину, потом еще два часа пробираешься завалами, находишь наконец лагерь, достаешь фотоаппарат, собираешься фотографировать — а тут медведь! И все.
— Рычал на вас?
— Делал все, что медведю полагается. Не очень крупный был, но и не первогодок.
Мне местные говорили: лучше возьмите проводника с ружьем. Но проводника не было, времени не было, а в сентябре-августе медведи сытые — грибов и ягод достаточно. Медведь опасен, если его рассердить или когда голодный.
— И чем кончилась встреча?
— Я вспомнил, что от медведя убегать не стоит: все равно не убежишь, медведь может бежать со скоростью 60 км/ч. Если вы повстречали медведя, то надо медленно пятясь уходить.
— А вы его сфотографировали?
— Медведя нет, я потом вернулся и немного лагерь поснимал.
— А на золотых приисках были?
— Да. Это очень тяжелая работа. Золотой песок там везде, но его надо промывать. Весь день моешь и в конце дня у тебя два или три грамма. А грамм можно продать где-то за 200–250 рублей. Это значит, что за день тяжелой работы получаешь примерно 6–7 латов на наши деньги. И еще надо найти где продать.
— Вы сказали, что ездили по БАМу. Так БАМ работает?
— Поезда ходят. Конечно, не так много, как планировалось, но все функционирует. Другое дело, что никакой прибыли там нет и в обозримом будущем не предвидится — грузопоток очень маленький, месторождения возле БАМа не разработаны.
Но таких заброшенных рельсов, как у нас, например, между Лимбажи и Алоей, нет. Там все работает.
— Там же был какой-то латвийский поселок?
— Там литовцы Новый Уаян построили и их ругают до сих пор потому, что там рушится все! Это они у себя дома хорошо строят. А латышей не ругают, потому что они появились в 80-х, когда уже были проблемы с финансированием. Латыши там проектировали, но не построили. Там еще знаменитый ныне Кирштейнс что-то проектировал. Он же архитектор был.
— В 90-х годах много было разговоров про Сибирскую республику. Чувствуется ли на том конце России сепаратизм? Москва-то далеко.
— Сидя за бутылкой пива, конечно, о таком говорят. Но реально такого нет. Путина можно за многое ругать, но то, что вертикаль власти это не пустые слова — очевидно. Московская власть ощущается и реально существует. Это совершенно разные ситуации — что было при Ельцине и сейчас. Сейчас там не ощущается, что Россия разваливается. Тогда, как мне рассказывали, такое ощущение было — что нам эта Москва не указ. Сейчас говорят: Москва, конечно, далеко. Но она есть.
.
— А про Латвию там люди помнят?
— Помнят-помнят. Ничего нового не скажу, но они, конечно, и ВЭФ помнят, и «Дзинтарс» помнят, и радиоприемник «Спидола» можно увидеть во всех краеведческих музеях. И в Якутии рассказывали, что у эвенков и других народов на водку можно было выменять все, а вот «Спидолу» не отдавали.
— И сколько вы всего проехали километров?
— Можно посчитать... Тысяч пять. От Магадана до Красноярска. Ну, Красноярск — это уже почти Европа.
— А вы читали другие латышские книги о Сибири?
— Все, кто до этого писал про Сибирь, писали о прошлом. Или про депортации — как там жили, помирали, возвращались. Или несметное количество статей про сибирских латышей — как они там. Если люди хотят везде видеть только отражение себя и себе подобных, то это их дело. Я путешествую для того, чтобы видеть мир. Ну что, если я еду, например, в Африку, то обязательно латышей там искать?
— Африка — это ваше следующее путешествие. Из которого вы недавно вернулись. Тоже будете книгу писать?
— Обязательно. Но это совсем другая история.