Генри Мадава. Большое интервью после 20 лет служения. Часть 1

​Свое первое расширенное интервью с пастором церкви «Победа» Генри Мадава я взял 10 лет тому назад. Прошло достаточно много времени, появилась объективная причина провести новую беседу – еще более расширенную и еще более углубленную. Говорили обо всем: о двадцатилетии «Победы», о миссионерстве и насаждении новых общин, о кризисе пробуждения, о финансовых спекуляциях и политике, о строительстве собственных зданий и даже о спорте и здоровом питании.
(Интервью записывалось в августе, поэтому тема нынешних общественно-политических перипетий обсуждаться не могла).

– Насколько я знаю, Вы приехали на интервью после тренажерного зала…

– Я сегодня решил не идти в связи с тем, что не ел с утра. Решил попоститься.

– А вообще в зале давно занимаетесь?

- Уже три года. В какое-то время почувствовал, что начал сильно уставать, учитывая два собрание в воскресенье и одно в среду. Плюс поездки всякие, конференции. Я пришел к выводу, что мне нужно добавить энергии. Поэтому я, во-первых, убрал некоторые вещи из своего питания и добавил витамины, а во-вторых, записался в фитнес-центр.

– Что Вы предпочитаете в тренажерном зале: силовые упражнения или все-таки кардионагрузки?

– Я все делаю. Мне кажется, одно без другого нельзя. Цель у меня не столько мышцы наращивать, сколько укрепить организм в целом. Кардио «съедает» жир. Но если много бегать, то и мышцы может «съесть». Мне главное – форму держать, поэтому я много бегаю, но и делаю силовые упражнения. Правда, все эти упражнения не касаются позвоночника, потому что с ним у меня бывают осложнения.

– Вы в молодости занимались спортом или только сейчас, с возрастом, больше осознали, что это необходимо?

– Я всегда занимался, любил спорт, бег.

– Длинные дистанции или спринт?

– И длинные, и спринт. Длинные дистанции я любил потому, что это – на выносливость организма, развивается сердце и дыхание. Но спринт мне тоже нравится. Потому что если качать мышцы ног, то именно короткими дистанциями нужно заниматься. А еще какое-то время, когда я был неверующим, занимался боксом: мне нужно было куда-то деть свою энергию и накачанные мышцы куда-то применять. Когда покаялся, боксом уже не занимался. Когда попал в институт в Советском Союзе, занимался на уровне, который был обязателен для всех студентов – пару раз в неделю. Потом я это все бросил. А три года назад пришел к выводу, что нужно снова заняться, чтобы вернуть телу форму.

– Вы неоднократно в своих проповедях упоминаете и о здоровом питании. Каков ваш рацион? Что не употребляете в пищу?

– Я полностью исключил свинину, полностью исключил жареное и жирное где-то лет пять назад. Некоторые болезни, например, определенные формы сахарного диабета, связаны с питанием. У меня была цель улучшить свое самочувствие, так как появилась сильная утомляемость на собраниях, конференциях, крусейдах.

– Диета и спорт дали результат?

– Да, особенно когда свинину убрал – сразу.

– А что едите на завтрак?

– Многие не любят овсяную кашу, но я ее почти каждый день ем. Если иду в спортзал, то овсянка – обязательно. Она, как топливо, легко энергию высвобождает. Рыбу очень люблю. Также салаты обязательно, фруктов много ем. Изредка, раз в две недели – мясо.

<iframe allowfullscreen=”” frameborder=“0” height=“390” src=”//www.youtube.com/embed/u2Jaaj19J5c” width=“640”></iframe>

О церкви “Победа”: как все начиналось

– Перейдем к Вашему служению. Исполнилось 20 лет церкви «Победа». Вы довольны достигнутыми результатами?

– Конечно, недоволен! Но при этом очень благодарен Богу за то, что уже сделано. Это и церковь в Киеве, и много церквей по всей Украине и за ее пределами. Это около 20 реабцентров, которые открыты в Украине и России, которые помогли многим нарко- и алкозависимым. Также у нас есть центры для бывших заключенных. Рад нашим «Фестивалям Иисуса», которые проводятся за пределами страны – они не менее важны для меня, чем церковь в Киеве. Но при всем этом у меня остается недовольство: можно было бы больше делать!

– А что мешало сделать больше?

– Основная проблема – недостаток соответствующих людей. Многие в нашей стране привыкли ходить в православные церкви 3-4 раза в году, так что посвященное и постоянное служение в церкви проявляется у людей слабо. Найти тех, кто и духовно, и интеллектуально на высоком уровне, нелегко.

– В каком году Вы приехали в Украину и попали в здешнюю пятидесятническую общину?

– Я окончил школу, поступил в университет у себя на родине на фармацевта, целый год проучился. Но у меня была мечта изучать авиационное дело. Бог мне помог, и я прилетел в СССР в октябре 1986-го. В то время было ограниченное количество церквей, куда иностранцы имели право ходить. Были две пятидесятнические церкви, куда разрешено было ходить приезжим – на Карьерной и на Брусиловской. Карьерная была ближе, я ходил туда пешком от института.

Свой последний год в Зимбабве я уже много проповедовал. Это была очень хорошая школа. Поэтому я приехал в Украину духовно горячим человеком. За короткое время на Карьерной я включился в служение. Вплоть до того, что пастора оштрафовали несколько раз из-за меня.

Где-то в 90-ом году ко мне подошел один брат, который открыл молодежную группу на улице Питерской, и пригласил меня учить там. И вот я начал служить и в группе на Питерской, и на Карьерной. Через какое-то время группа на Питерской так выросла, что стала как церковь. И вот тогда я перешел с Карьерной на Питерскую окончательно. В эту группу пришло много людей, в том числе многие известные сегодня пасторы. В итоге эта община начала называться церковью «Живое Слово». Так что когда началась церковь «Победа», я уже не из Карьерной выходил, а из «Живого Слова».

– А почему Вы решили начинать новую церковь?

– Где-то в конце 1989 года я очень много проводил времени в посте и молитве за Советский Союз, Украину, Киев, за церковь, куда я ходил, за себя... И во время одного из таких постов Бог мне сказал, что я должен остаться в Киеве. Но я никак не видел себя в Украине. Не видел своего пасторского служения здесь. Всегда шучу, что главным противником создания церкви «Победа» был я сам. Ведь я считал так: чтобы быть в каком-то обществе пастором, нужно понимать мышление этого народа. Да, я учился в Украине, но менталитет тогда еще не уловил.

– Что случилось в конце 1992 года?

– Одному американцу дали деньги открывать церковь в Киеве, а он все не мог найти, кому их передать. Меня спрашивали, не знаю, ли я человека, который бы открыл церковь в Киеве и ему для этого нужны деньги. И это было для меня знак, убедивший наконец-то начать. Мы сделали евангелизацию и основали новую церковь.

<iframe allowfullscreen=”” frameborder=“0” height=“390” src=”//www.youtube.com/embed/gdlah13rf6s” width=“640”></iframe>– Прошло уже более 20 лет после основания церкви «Победа». Да и многие другие подобные общины были основаны в то время. Что Вы считаете характерной особенностью полноевангельских харизматических церквей?

– Если взять аналитику со всего мира, это самая быстро растущая группа церквей. И они же, как правило, самые агрессивные в хорошем смысле слова: евангелизируют больше всех, открывают новые церкви, реабилитируют наркоманов, входят в дела общества во всем мире.

– Соответствует ли мировой тенденции развитие полноевангельских церквей в Украине или у нас как-то по-другому все происходит? Вы-то во многих странах бываете, можете сравнивать…

– В целом – соответствует! Но некоторые минусы у нас есть. Многие у общины у нас создавались выходцами из баптистов и пятидесятников. С такой покраской и пошли дальше. Эта покраска – пассивность. Не у всех, но у многих. В традиционных церквях нет должного движения, инициативности. Так что в большей степени пасторы, которые вышли оттуда, с этой инертностью продолжают служить. Поэтому церкви 90-ых выросли не за счет инициативности пасторов, а потому что атмосфера была такой, что все бежали куда-то.

– Тогда действительно бежали. Можно ли сказать, что былое пробуждение закончилось? Ведь я помню, как еще 10 лет назад в церкви «Победа» на служениях человек 50–70 выходили на покаяние. А сейчас – несколько, и то не всегда. Похожая картина почти во всех церквях Украины. С чем это связано?

– Если брать любую страну, в которой 70 лет запрещено было что-то и вдруг им разрешили это, там люди побегут в любом случае. Атеизм и коммунизм заклевали людей, поэтому они бежали. Прошло время, и появился первый враг для роста церквей – материализм.

Получается, люди побежали в церкви, потом появилась возможность зарабатывать – и не то что они не любят Бога, но их начинает увлекать вопрос денег... И многие пасторы тоже стали увлекаться не меньше. И из-за этого церкви не росли, как должно. Я считаю, что настоящее движение для Украины еще придет, независимо от того, что люди сейчас не горят этим. Уровень пасторов, лидеров, церквей, духовности поднимется, и емкости церквей расширятся.

О политике, финансовых пирамидах и строительстве храмов

– Вы уже начали говорить о некоторых негативных аспектах, свойственных харизматическим церквям… Есть характерные аспекты, за которые баптисты и пятидесятники критикуют харизматические церкви. Например, финансовые вопросы или излишняя интеграция в политическую жизнь. Можно ли это назвать умышленными ошибками или это проблемы переходного возраста? А может, это вообще не ошибки?

– Я думаю, что в политические вопросы не одни харизматические церкви включались. Баптисты и пятидесятники – не меньше. Но разница в том, что харизматические пасторы об этом слишком громко говорили. А в вопросах политики, выборов харизматы участвовали даже меньше, чем баптисты и пятидесятники. Гораздо меньше! Харизматы не приглашались на круглые столы к Президенту. Они больше шумели, но больше участвовали другие. Даже были случаи во время последних или предпоследних выборов, когда баптисты были активны, даже меня приглашали прийти, чтобы познакомить с будущими депутатами. Это баптисты делали значительно больше, чем харизматы. Но харизматы просто громче себя ведут. И то не все! Найдутся там из ста пасторов два громкоговорящих, а складывается неверное впечатление обо всех.

Теперь по поводу финансов. Было время, когда вопрос денег громче звучал в харизматических церквях. Но одна из причин этого заключается в том, что баптистские церкви в свое время получали существенную поддержку из Америки и от Запада в целом. Аналогично и пятидесятники. Чего не скажешь об этих новых церквях – они ниоткуда не получали денег. Поэтому у них это породило активность в поиске финансах, пытались как-то откуда-то привлечь деньги для работы и служения. Если бы им давали то, что давали баптистам в 90-ые годы… Но я рад, что не давали, потому что в какой-то степени в их церквях люди более активны в даянии, нежели в традиционных общинах.

– В некоторых общинах распространено такое явление, как построение сетевого маркетинга на базе прихожан. Это очень удобная площадка: налажены доверительные взаимосвязи между людьми. Как вы к этому относитесь – пресекаете, поощряете или не вмешиваетесь?

– Моя позиция: сетевой маркетинг и пирамиды на базе церкви не создавать! И вообще я не называю это церковным делом. Это просто бизнес, который иногда делают на базе верующих людей. Кстати, эти пирамидные дела не в Украине начались; они были в Америке, они есть в Америке, они по всему миру. Даже некоторые известные люди теряли миллионы, в том числе – в церквях.

– Связано ли это как-то с учением о процветании, когда прихожане особо расположены к быстрому, но сомнительному обогащению?

– Это не связано с учением о процветании. Может ли христианин заниматься бизнесом? Да. Строить дома, открывать банк – что угодно. Но делать на профессиональном уровне, не используя доверчивость верующих людей. Компании, которые создаются исключительно среди верующих, зачастую не соответствуют финансовым стандартам. А поэтому и разваливаются. И потом верующие страдают.

– Пастор Генри, если бы Вы были гражданином Украины, то участвовали бы активнее в политической жизни? И как Вы относитесь к тому, когда священнослужители баллотируются?

– Будь я гражданином Украины, больше бы участвовал, конечно. Я сейчас вообще не участвую. Мое положение в этой стране дает право на все, кроме вовлечения в политику. Я не имею права голосовать. Конечно, если бы я был гражданином этой страны – участвовал бы, но не в смысле баллотирования. Просто, например, делал бы публичные заявления против гомосексуализма, коррупции, других вещей, которые разрушают общество. Делал бы это не ради партии какой-то, а ради общества, ведь эти вещи разрушают наше общество. И я бы громко это делал, и постоянно, наверное, нажил бы себе много врагов.

Как я отношусь к тому, когда христиане баллотируются? Христиане, которые не священнослужители, – вопросов нет. Может, это его призвание – почему я должен его останавливать? Пусть идет! Но если человек является священник или пастором и хочет баллотироваться, то должен учитывать некоторые моменты. Как только ты член определенной партии, ты уже не нейтрален для других, в том числе и верующих. Если бы я был членом какой-то партии и об этом говорил в церкви, половина людей ко мне сразу станут относиться по-другому. Поэтому я не рекомендую пасторам идти в политику. Но при этом знаю некоторых священнослужителей, ставших депутатами областной или городской рады, чтобы решать вопросы церкви, в том числе – земельные. В Украине многие идут в депутаты не столько ради политики, сколько ради защиты собственных интересов. По этой причине и некоторые священнослужители пошли в политику. Те хотят бизнес защитить, а те – церкви защитить... Получили земли и все, что надо, – и ушли.

Я их не сужу, но лично я все бы взвесил хорошо, чтобы убедиться, что оно не будет на меня влиять. Если человек претендует на большое служение, рекомендую не связываться с политикой. Мировой опыт показывает, что ни разу такого не было, чтобы священнослужитель сделал политическое что-то – и после этого его служение пошло лучше. Я знаю очень хорошего пастора на Филиппинах: огромнейшая церковь, баллотировался в президенты, проиграл, вторым пришел, но когда закончились выборы, его церковь почти распалась. Поэтому я бы не рекомендовал, кроме как если это призвание для конкретного человека, и церковь у него небольшая – чтобы был минимальный риск.

– Большинство евангельских церквей в Украине за эти 20 лет не смогли обзавестись своими зданиями: построить или купить. С чем это связано? С тем, что нет финансовой поддержки от Запада или просто деньги тратились на другие цели?

– Первая причина – законы Украины. По закону церковь имеет право получить землю бесплатно, то есть ты зарегистрировался в каком-то районе – и можешь получить там землю. Многие ждали этой земли. А когда уже поняли, что не дадут, начали пытаться купить. Но цены к тому времени взлетели, особенно в Киеве. Вторая причина: наверное, у некоторых пасторов просто не было понимания, что необходимо иметь свое здание. В принципе, отсутствие у церкви своего здания не мешает ей двигаться вперед. Но я думаю, что как раз сейчас начались процессы, когда больше церквей ищут возможности приобрести собственное помещение. Все поняли, что это важно, и бросились решать вопрос.

– Тем не менее многие общины считают, что здание – это не главное, на что стоит тратить деньги, а лучше сконцентрироваться на внешней миссии, евангелизации, социальной работе. Вы также немало расходов делаете на внешнюю миссию, кампании благовестия во многих странах. Что для Вас является приоритетом в расходовании средств?

– Ни одна копейка из кассы церкви «Победа» не идет на внешнюю миссию. Поэтому есть отдельный фонд – для служения «Христос для всех городов». Вот эти финансы работают на миссию. Финансов у «Христос для всех городов» гораздо меньше, чем у церкви «Победа». Поэтому только когда появляется необходимая сумма, тогда делаем следующий крусейд.

Главный ли вопрос здания? В украинском обществе, мне кажется, это важно. В последнее время я делаю большое ударение на этом, потому что простентантизм в Украине, России и других частях мира был всегда, даже при русских царях. Но говорят, что его не было лишь по той причине, что не осталось ни одного здания. Не сохранилась церковная архитектура. Было бы это здание, можно было сказать: видите, эти руины – это было здание протестантской церкви. А ведь такие церкви были всегда. Поэтому, когда у тебя свое здание, первое – тебя никто не сможет сдвинуть. Ведь могут поменяться политики и принять закон послезавтра, что церковь должна собираться только в собственном помещении.

Кроме того, наличие здания придает верующим чувство постоянства. Мировая практика показывает: когда церковь заканчивает строить свое здание, как правило, церковь растет на 30%, даже если они ничего не делали. Многие люди, которые ушли, но посещали когда-то собрания, придут, потому что вернулось чувство постоянства. И даже большие люди в обществе редко ходят на богослужение в кинотеатр или в какое-то арендованное помещение. Им легче приходить в церковь, у которой есть свое помещение. Имея свое здание, можно высвободить в конечном итоге много денег для миссии, для социальных служений, чем когда нет своего здания.

– Многие церкви много лет собирают деньги на здание. И многие люди, особенно неверующие, это ставят в упрек: мол, пожертвования собираем, а здания нет. Что Вы в таких случаях отвечаете?

– На самом деле пожертвования не такие большие, как кажется. Мы начали собирать давно, когда гривна была по курсу с долларом 1:2. Деньги на расчетном счету лежали. Закон не разрешал забрать их с расчетного счета. Если бы забрали и обменяли на доллары, наверное, было бы больше денег. А сейчас доллар дошел до 8 гривен. И получается, что финансы, которые были собраны в местной валюте, уменьшились в стоимости: количество то же, даже больше, а ценность меньше. Большинство собиравших на строительство зданий пасторов, которых я встречал, не тратили эти деньги на другие цели. Совсем недавно и мы присмотрели участок для покупки – для строительства здания церкви в Киеве.

<iframe allowfullscreen=”” frameborder=“0” height=“390” src=”//www.youtube.com/embed/tYzKqWW_Sj0” width=“640”></iframe>

Через неделю будет опубликована вторая частью интервью с пастором Генри Мадава.

Руслан Кухарчук, НХМ.

Съемка и монтаж - Олег Довбыш.

Читайте и смотрите вторую частью интервью - ТУТ!

Обсуждение статьи

Ваш комментарий

Уведомлять об ответах Отправить комментарий