Геннадий Мохненко: Часть 1. “Если молчащие пасторы сейчас предадут церковь, то они потеряют шанс на пробуждение”

Есть вопросы, которые возникают внутри нас подсознательно. Нам нужно только докопаться до них, и словно какую-то древнюю археологическую раскопку, очистить от всего лишнего. Большая часть этих вопросов касается нас самих, но есть и такие, которые касаются людей, которым мы симпатизируем.

———Мне был искренне интересен герой этого интервью – Геннадий Мохненко. При этом я задавался вопросом: «Какой он в жизни, какой на самом деле? Такой ли человек, честный, порывистый, страстно любящий детей и праведность, каким он выглядит после своих интервью. Или это лишь картинка?» Что-то внутри подсказывало, что всё увиденное настоящее, но хотелось удостовериться. И такая возможность мне представилась два месяца назад, в конце августа 2015 года.

Мариуполь

Мне удалось приехать в Мариуполь на несколько дней, 23 августа в воскресенье, я приехал, а 24-го, в день независимости смог пообщаться с Геннадием и вечером уехать. Я ночевал в «Пилигриме», детском центре, общался с детьми, наставниками, директором «Пилигрима» Татьяной Карпухиной.

Мы договорились, что интервью будет в понедельник утром, дома у Геннадия. («Вот и отлично, успею больше времени осмотреться, пообщаться с людьми» – подумал я). И всё воскресенье я продолжал подсознательно шлифовать вопросы и общаться с людьми окружения Геннадия.

Ответ на мой вопрос я получал во всё время пребывания в Мариуполе.

Первое, что меня сильно зацепило – люди вокруг Геннадия, словно сговорившись, искренне любят его.

Помощник Геннадия, Стас, возится с родным сыном Семёном Мохненко как со своим. Потом я узнал уже, что Стас пережил непростой период в жизни связанный с семьей, и Геннадий был тем, кто очень поддержал его. Видеооператор Олег, очень отзывчивый парень лет 25-ти. Очень любит пастора Геннадия. Только потом он рассказал мне, что пережил сложный период, и Геннадий был большой поддержкой, когда он выкарабкался.

Прихожане в церкви – шутят прямо за кафедрой. Без страха и переживания. «Я редко говорю, это все пастор Геннадий, такого проповедника засушил» – смеётся дедушка, который делится словом прямо перед проповедью Геннадия Мохненко.

Директор “Пилигрима, Татьяна Карпухина, когда узнала, что я журналист с добротой и теплотой в голосе рассказывает о Геннадии, о его заботе и детях

Но больше всего меня зацепили две маленькие сцены, свидетелем которых я был. В которых уже никто ничего не говорил о Геннадии. Они показали мне больше, чем мои размышления, кто такой Геннадий Мохненко.

Но чтобы узнать о них, вам нужно будет дочитать до конца.

Что ж, приступим к интервью

Самое главное удовольствие для меня видеть изменение чей-то жизни

- Я когда готовился к интервью, я думал, в каком ключе поговорить с вами. И долгое время у меня был вопрос, который я хотел задать, и хотел обсудить. Вы и священник, и отец детей-сирот, и миссионер, и писатель. Но в чем основное призвание ваше? В чем Бог вас призвал? И в чем вы двигаетесь?

- Человек – многофункциональное существо. Есть такое понятие в социологии «социологические роли». И у каждого человека много разных социальных ролей. Никто не бывает кем-то одним. Например, ты. Ты – христианин, просто человек, человеческое существо, гражданин страны, сын, отец, брат, член церкви, водитель, студент, и т.д. Огромное количество есть социальных ролей. Не бывает так, что человек может быть кем-то одним. Поэтому сказать, кто я во-первых сложно.

Во-первых, наверное, просто человек. У меня много социальных ролей, как и у любого человека. На протяжении 24 лет я пастор. Мы основали церковь. Мне было 24 года. И 23 года нашей общине. Скоро уже будем праздновать день рождения.

Еще одна из крупных моих ролей – это то, что я занимаюсь реабилитацией взрослых и детей. Но если реабилитацию взрослых я касаюсь, так сказать, бочком. Но все равно касаюсь. Только что на твоих глазах, мы отправляли одно из наших ребят. А вот детская реабилитация – в большей степени.

Нашему детскому реабилитационному центру «Пилигрим» уже 17 лет. И это уже огромная история. Около 3,5 тысяч детей прошло по самой сложной социальной категории. Первое поколение – это были все дети-наркоманы, которые были зависимы от наркотических, токсических препаратов.

Сейчас категория немного меняется и довольно много социальных сирот, которые дезадаптированы. Вчера привезли мальчонку, который, в принципе, не наркоман, но материт мать, ворует из дома, уходит на день-два-три. И отчаявшаяся женщина, разведенная, муж бросил и ушел к другой, привезла сына сюда, чтобы ему помогли.

Поэтому у меня много социальных ролей.

Пастор – это главное для меня призвание. А остальные наши служения, они вытекают из этого. Потому что жизнь задает сложные вопросы. Недавно в мою жизнь добавилось еще одно амплуа – капеллан. Я никогда не планировал быть капелланом. Но война пришла под дом. И в моем недельном графике стало абсолютно нормальным явлением – поездки на фронт, служение солдатам.

- Как вы нашли свое призвание? Я понимаю, что это пафосно звучит, я попробую проще. Как вы осознали, что быть священником, пастором – это ваша основная функция?

- Будучи еще молодым человеком, я для себя четко понял, что я не буду работать на работе, которая мне не нравится. Я это понял лет в 20. Я возненавидел завод из-за того, что каждое утро нужно просыпаться, точить какие-то болванки. Это важно. Кто-то должен это делать. Это правильно. Но я понял, что это для меня будет кошмар. Я хотел делать в жизни то, что по-настоящему для меня в жизни будет ценным. И в поиске этих ценностей, я пришел к тому, что величайшая ценность для меня – видеть изменение человеческой жизни. Здесь уже и один шаг до христианства.

Я тогда служил в армии московского гарнизона пожарной охраны – учебный полк, старший сержант Мохненко. И когда первый раз мы спасли человека с моими друзьями, с моей командой, если бы мы не приехали, и не сделали то, что сделали, то у человека не было никаких шансов.

Когда мы первый раз спасли человека, я что-то важное в жизни понял. Тот самый момент, когда он обнимает своих родных, когда они рыдают от счастья, он цел и невредим.

И таких случаев было немало. Я два года служил в пожарной охране. В сутки было 37 вызовов. Это мой личный рекорд. Учебный полк выезжает на любой пожар в Москве.

Тогда я кое-что почувствовал. Вкус спасенной жизни. И вот когда я уже определился, что самое главное удовольствие для меня видеть изменение чей-то жизни и, став христианином, я понял чем я должен заниматься. Спасать людей. Видеть спасенные судьбы, измененные сердца, развернутые жизни человеческие. Это доставляет самое высшее удовольствие.

Мы спасатели в команде Спасителя

У Блеза Паскаля есть одна из моих любимых цитат. Мы его законы изучали в школе, но нам никто не говорил, что он замечательный богослов и христианин. Одна из его фраз, которую я часто вспоминаю, он говорил: «Самая великая привилегия, данная Создателем человеку – быть причиной добрых перемен в чьей-то жизни».

В принципе, несложная схема. Я хотел прожить жизнь, чтобы был результат, чтобы менялись люди. Может быть, это из-за того, что в моей семье была трагедия с алкоголем. И я очень хотел, чтобы изменились жизни моих родителей.

Тогда я кое-что почувствовал. Вкус спасенной жизни. И вот когда я уже определился, что самое главное удовольствие для меня видеть изменение чей-то жизни и, став христианином, я понял чем я должен заниматься. Спасать людей. Видеть спасенные судьбы, измененные сердца, развернутые жизни человеческие.

Таким образом, я стал духовным МЧСником, спасателем в команде спасителей. Я так это называю. Мы не спасители, Спаситель один. Его имя мы знаем и чтим. Но мы спасатели в команде Спасителя.

Это доставляет мне удовольствие. Вот парень, который здесь работает, два месяца назад я ему набил не физиономию, а шею. (Геннадий показывает рукой в сторону работающего неподалеку парня – примечание В.Б.) Есть клуб, который находится недалеко. Он там пьянствовал и в 2 часа ночи ревел на мотоцикле, мотался по селу, мат-перемат. Я один раз сделал замечание в 12 часов. Потом в 2 часа ночи они опять разбудили меня ревом мотоцикла под окнами. Я вышел и с носка лупанул по одной бутылке, потом по другой. Когда парень на меня дернулся – дал по шее (смеется). Он немного перелетел через свой мотоцикл. Потом местные ребята его побили, типа: «На кого ты дергаешься, это наш пастор, мы его уважаем». В ту ночь он кинулся с ножом на свою сожительницу, гонялся за ней, чудом ее не зарезал. А утром его привели сюда ко мне под окна. И мы договорились с ним, что либо он садится в тюрьму, либо в реабцентр. Парень как 2 месяца после реабцентра. Не пьянствует. Помогает здесь немного по строительству. Его хвалят, за то, что хорошо справляется. И для меня это радость: видеть, слышать трезвые глаза, нормального парня, который начал свой путь богоискания.

Рядом с ним – Серега, пацан, который доходил от наркотиков. (парни готовят корм для домашних животных, аккуратно трудятся во дворе, Геннадий показывает рукой то на одного, то на другого – примечание В.Б.) Хотя когда-то он жил в Израиле. Сейчас он тоже в нашей семье. Он помогает по хозяйству. Парень прошел реабилитацию. Буквально на днях он расплатился со своими большими долгами. Он зарабатывал и покрыл все свои огромные долги. Сейчас идет сдавать на права.

(К нам подошли два современно одетых молодых парня, с модными стрижками и телефонами – примечание В.Б.)

Вот Коля – болтливый мой. С 2,5 лет – беспризорник. Мы его нашли на улице. Он не выговаривал еще свое имя. В 3 года на его глазах убили железными прутами отца. Он жил на улице, вынюхивал по 40 тюбиков клея в сутки. Его последняя ночь на улице – 4 грабежа. Сегодня он так уже не балуется. Он сегодня провожает свою возлюбленную учиться в Киев. Влюблен по уши. Глянь в эти глаза.

- Сколько ему сейчас?

- 18 лет. Орелик.

Вот Сережка. С 4-х лет беспризорник. Около 100 побегов из детских учреждений. А потом прижился. Попал в семью. Стал чемпионом Украины по боксу среди подростков в 14 лет. Сейчас футболист крутой.

А вот Сашка. Он прожил на улице и вообще никто не знает, откуда он взялся на белом свете. Мы называем его Йети. Мы не знаем, кто были его родители, где и когда он родился.

- Как у трехлетнего можно найти документы?

- У него была семья. Но отца убили. Осталась мать. Документов у Сашки никаких не было. Когда мы забрали его с улицы, то целый год не могли отыскать документы. Первую справку нам выдал судмедэксперт, патологоанатом, сотрудник морга. Это замечательный документ, в котором было написано «Существо человеческого рода, мужского рода. Возраст существа приблизительно 13. Зовут существо Александр». После этого мы начали официальный путь восстановления жизни. Сейчас ему 28 лет. Он такой неземной. Мы его уже однажды отправили в самостоятельное плавание. Он очень добрый. Я бы даже сказал, что инопланетно добрый, что ему на шею все садятся. Мы его отправили в самостоятельное плавание, но не пошла у него жизнь, все на нем начинают ездить. И я понял, что лучше его забрать. Он прирос здесь. Потихонечку помогает.

Я все к чему это? К тому, что получаю кайф от этого. Если бы я создал банк, завод, фирму какую-то, то не получил бы удовольствия. Я понимаю, что каждый получает призвание и дарование, кто-то что-то изобретает. Но Бог меня призвал делать именно это. И мне это нравится. Я живу с колоссальным удовлетворением от измененных судеб вокруг меня и их количества. Это по настоящему здорово.

Геннадий с приемным сыном Колей.

- Среди христиан есть понимание, что нужно получить понимание воли Божьей и двигаться в этом. То есть, я понимаю, что вы размышляли над тем, куда применить свои дары, не было у вас ничего сверхъестественного. Просто принятое решение и потом плоды, которые вы видели и которые подтверждали. Так было?

- Я не верю в то, что служить Богу и людям нужно получать какое-то дополнительное откровение.

Знаешь, такое христианство, которое сидя на диване, ждет какое-то откровение… ты уже 20 лет христианин и ты все еще ждешь какой же план у Господа для тебя. Вокруг тебя каждый день есть люди, которые нуждаются в Слове Божьем, в ободрении, в изменении жизни. И ты можешь что-то сделать и Богу, и им. Зачем получать какое-то откровение? Об этом сотни раз сказано в Писании.

Не нужно получать какое-то специальное слово от Бога, чтобы помочь сироте.

Если есть где-то рядом сирота, и ты можешь для него что-то сделать, то ты обязан это делать, потому что это твой брат. Отцом сирот называет себя Создатель Вселенной. Для меня любой сирота – это мой брат. У нас один Отец. Я сильно грущу по христианам, которые годами ждут, что же Бог от них хочет. Для меня это странная и очень непонятная история. Потому что вокруг тебя масса людей, ситуаций, в ежедневном режиме, где ты можешь послужить, вдохновить, помочь и т.д. Для этого не нужно получать дополнительных откровений, с моей точки зрения.

Зло должно вызывать реакцию церкви: осуждение и противостояние.

- Давайте вернемся с вами к тому, что вы пастырь, священник. Сейчас в Украине довольно непростое время. Есть священники, которые просто молятся. Я знаю вашу позицию не понаслышке, а по поступкам, но хотелось бы, чтобы вы ее озвучили. Какое сейчас у священников призвание на Украине?

- Во всякое время священник должен стоять за правду и против зла. С моей точки зрения, чем должен заниматься священник во время войны в Украине – несложный вопрос. Нужно стоять за правду. Нужно говорить правду об этой войне. Для меня, очевидно, что это не гражданская война, а интервенция России. Молчать об этом я считаю преступным. А обличать власть, которая устроила братоубийственную бойню, ворвавшись на территорию моей страны, русские офицеры убивают украинцев и русских людей на Украине – это преступление. И священник должен очень внятно озвучивать правду. Это очень страшное зло. А значит священник должен стоять против этого. И для меня это просто.

Это не зависит от России. Если бы Украина напала на Россию, я бы обязан был бы кричать в сторону украинской власти, которая бы пошла убивать русских людей.

Зло должно вызывать реакцию церкви: осуждение и противостояние.

Если бы Украина напала на Россию, я бы обязан был бы кричать в сторону украинской власти, которая бы пошла убивать русских людей.

Есть же священники, которые так открыто не говорят об этом.

Грех на них большой. Я называю их содомитами. Жесткая формулировка. Для меня церковь молчащая во время беззакония – это церковь содомская и гоморская.

Первая глава книги Исаия. Перечитай. Господь обращается к лидерам Израиля и говорит: «Вы – князья Содомские и народ Гоморский. Содом и Гоморра давным давно осуждены, Бог называет содомитами лидеров Божьего народа. Знаешь за что? За то, что они оставили правду, угнетенного не спасают, за сироту не вступаеются, за вдову.

Священник, который молчит, когда убивают, который молчит, когда притесняют. Когда 20 000 трупов за год, а священник опять молчит – это хуже содомита. Это первая глава книги Исаия. Лидеры церкви, которые заняты литургией. Очень гневные слова Господь говорит: « Не хочу я ваших жертвоприношений, ваши празднования отвратительны душе моей. Я не могу смотреть на ваши празднования». Почему? Потому что они оставили справедливость, правду. Вы угнетенного не спасаете. Не вступаетесь за сироту и вдову.

Кстати, мне на днях один пастырь сказал интересную вещь, я понимаю, что это звучит странновато, но услышь. На самом деле Господь судил Содом и Гоморру не за гомосексуализм, а за насилие.

Сегодня то, что творит российская армия и российское руководство – это страшное насилие. Они уничтожили города, они разрушили жизни миллионов людей, убиты десятки тысяч людей. Реальная цифра погибших точно за 20 000 человек. Это как 40 афганских войн по масштабу. Потому что в Афганистане погибло 15 000 советских парней за 10 лет. Русских и украинцев за 10 лет погибло 5-6 тысяч. Приблизительно 500 – 600 человек (русских и украинцев) в год погибало в Афганской войне.

Сейчас за год погибло 20 000 тысяч.

Геннадий прямо заявляет, что вместе с сыновьями роет окопы вокруг Мариуполя для защиты от агрессора.

- И это с двух сторон?

- Да. Это страшная война. Церковь, которая молчит и делает вид, что ничего не происходит и проводит свои богослужения, должна услышать пророка Исайя.

И я говорю сегодня от имени Господа всем пасторам, которые с криками «Мы не лезем в политику», продолжая петь песни «Аллилуйя, Господи, у нас все хорошо, все прекрасно, вот направь нас и т.д.», эти песни вызывают большое отвращение у Господа, когда церковь молчит во время братоубийства. Идет страшная агрессия, притеснение, насилие, количество сирот и вдов растет, а церковь ведет свое богослужение и помалкивает. Это не церковь!

У меня есть жесткая фраза. Я очень люблю сжимать мысли в тезисы. Я попытался смягчить эту фразу, более ее христианизировать. Но не получилось. Я двое суток искал какой-то более мягкий термин. И в конце концов я опубликовал ее в Фейсбуке «Засунуть язык в задницу и молчать о том, что твориться в Украине, с моей стороны, это худший вид гомосексуализма. Молчащая церковь во время братоубийственной бойни – это преступление перед Богом».

Это не мои формулировки. Писание говорит об этом очень четко.

Есть ведь те, кто искренне верят… Они не находятся в Мариуполе и они не видят откуда идут наступления…

Христиане, которые не понимают, что происходит – это все оправданно. И я снисходительно к этому отношусь. Но, извини, отсутствие мозгов тоже преступно. Нужно включить мозги и посмотреть, что происходит. Услышать, наконец, своих братьев.

В Донецком аэропорту прямой наводкой российская артиллерия растеривала наших ребят. И разговоры о том, что здесь нет российской армии – это глупость. Нельзя христианами быть глупыми. Это безумие. Нельзя верить такой очевидной наглой лжи.

Если ты хочешь верить и делать вид, что ничего не происходит, то это преступление. Если ты действительно веришь, что здесь России нет и она не причем, то ты просто глупец. Но с глупца и спрос иной. Но я подозреваю, что люди не настолько глупые у нас. Они просто подогревают разговоры о том, что мы сами с собой воюем.

Это либо глупость. Либо попытка оправдать отсутствие духа, отсутствие веры, христианской позиции.

Толстовская идея противоречит Евангелию

- Но ведь есть и другой подход. Толстовская идея. Типа, ну да, это Россия, а что мы можем сделать?

- Очень хорошо сказано, что это Толстовская идея, а не Евангельская. Весь концепт Библии состоит в следующем: мир зол после грехопадения, и зло в обществе нудно сдерживать.

В этом концепте мы не можем стать злодеями, чтобы бороться со злом. Я не злодей. И для того, чтобы быть капелланом или солдатом, мне не нужно быть злодеем. Для того, чтобы быть полицейским, мне не нужно быть злодеем. Но для того, чтобы сдерживать зло, а это Библейский концепт. Власть, Божий слуга, не напрасно носит меч, чтобы наказывать, делающего злое. Это Новозаветный концепт.

Есть зло в обществе, оно не статично, а динамично. И общество должно ему противостоять. Для этого есть полиция, армия. Это Божественная функция останавливать зло. И когда мне кричит заповедь «Не убий». Я люблю открывать книгу Исход. 20 глава. 10 заповедей. И одна из них «Не убей». Один раз. Открываем 22 главу – семь раз убий. В 23 – пять раз убий. Автор тот же – Бог. Только здесь с объяснением, почему убей, за что убей, а концепт один и тот же. Все для того, чтобы зло не распространялось.

Вот, если бы мы сейчас пошли в следующий дом и начали грабить, насиловать, но кто-то бы вмешался и ему пришлось бы нас убить, то он не убийца. Он выполнил божественную функцию. Хотя, если можно остановить человека без убийства, то это надо сделать. Но это не всегда получается.

Зло надо сдерживать – это общественный концепт. Библия говорит о том, что мы зло не победим 100 %. Но я не злодей. Мои сыновья, которые сегодня воюют – они не злодеи. Они защищают свою землю от бандитов, насильников, маргиналов, от бесовской идеологии, которая привела их сюда. Мои сыновья не перестают быть христианами, защищая своих младших братьев, свою, землю, свой город и т.д.

К сожалению, многие христиане стали толстовцами. Но его идеи не работают на практике. А идеи Евангелия работают. Мы должны быть людьми, полные любви. Я люблю врагов. Я могу поучить людей любить врагов. У меня богатый опыт. Например, наркоторговцы, которые убивали моих сыновей. Мой сын умер от СПИДа в 14 лет. Он покупал последнюю дозу у женщины, к которой я в тюрьму ездил передать передачку, проявлял к ней заботу.

Я умею любить врагов. Со мной все нормально. Но зло нужно останавливать государству. Если же государство эту функцию не выполняет, то это должны делать люди.

Зачем нужно было бы воевать моим сыновьям, если бы была профессиональная армия? Никто сюда не сунулся бы. Но когда ее нет, мы вынуждены останавливать зло.

Или на мелком бытовом уровне, когда алкоголики начинают буянить в 2 часа ночи. Матерят всех. Мне приходится их останавливать. Классно, если бы это делала полиция, как в Америке. Набрал 911, 2-3 минуты и всех успокоила полиция. Но в стране, где это не работает, нам приходится, противостоять злу.

- Что же конкретно тогда надо делать? Во-первых, русским пасторам и американским, а во-вторых, тем, которые находятся не в Украине?

- Русским пасторам нужно покаяться за молчание. Слава Богу, молчат не все. В России есть пастора, которые снимают позор с русской церкви и они называют вещи своими именами. Они не одурманены, они не лгут. Они говорят, что Россия – агрессор, которая напала на братскую страну. Россия – вдохновитель демонической идеологии, накачавшая людей, которых бросили сюда в эту мясорубку с криками «Бей фашистов в Украине». Эти пастора дают внятную и четкую оценку. Они страдают из-за этого.

Миротворчество, где мы закрываем глаза на правду – это не миротворчество. Это, как хирург, который закрывает глаза на раковую опухоль.

Миротворчество сегодня – это осуждение российской власти. Это призыв к российскому народу остановить безумца кремлевского, чтобы вернулся мир.

Это дорога к миру. Дорога к миру лежит не через то, что Гитлер делал и закрыть на это глаза. Это преступление. Миротворчество было в том, чтобы осуждать Гитлера церковью. А церковь молчала. По крайней мере, значительная ее часть. А некоторые, так называемые, немецкие христиане, одобряли и пели «Аллилуйя, Гитлеру».

Слава Богу было подполье. Была альтернативная церковь. Огромное количество служителей, которые платили жизнями за правду. Блаженны, гонимые за правду – это часть заповеди про миротворчество. И здесь нет противоречия.

- Давайте конкретнее? То есть, русские пастора должны просто говорить об этом?

- Они должны называть вещи своими именами. Одна из важных функций церкви – пророческая. Церковь должна обличать зло и противостоять ему. Когда цари творят зло, церковь должна называть это злом.

И не говорите мне, что Иисус не осуждал это. Не говорите, что Он ходил и гладил всех по головам и не лез в грязную политику. Он осуждает зло. И умирает для того, чтобы победить зло внутри человека.

По заявлению Дороти Сайерс, христианской писательницы, «Иудейскому Льву подрезали когти, изуродовали его образ, сделали из Него некое существо, пригодное для набожных старушек. Христос не только Агнец, Он и Лев». Христос умел любить, как мы не умеем, и Он умел ненавидеть, как мы не умеем.

Я снял программу «Два портфеля» с Сергеем Демидовичем о недостатке ненависти в церкви. Рекомендую. Странно звучит, но мы действительно не умеем ненавидеть зло.

Я возлюбил правду и возненавидел беззаконие. (Послание к Евреям 1:9 – прим. В.Б.) Христиане должны любить праведность и должны противостоять злу. Это комплект. Это всегда работает в паре.

- У меня возник вопрос. Христа распяли. Это страшнее всегда говорить правду. Именно в такое время. Не страшно ли вам?

- Если называть вещи своими именами, то многие молчат, потому что трусят. Это все благочестиво одевается в красивые фразы. Конечно, проще молчать, чем видеть свою фотографию в списке на расстрел. Или как меня останавливают меня на посту и говорят: « Ах, вот вы какой, пастырь Геннадий. А за вас дают 100 000 долларов». Это немного напрягает. Особенно, когда ты видишь свою фотографию на расстрел со своими сынами. Конечно, тогда лучше помалкивать. Молиться, Аллилуйю петь во воскресеньям. Мне так и говорят: «Пастор, что если те захватят город, то нам же будет плохо». На что я им говорю, чтобы они услышали себя. К примеру, идет Гитлер. Только давайте не будем осуждать гитлеровский режим. Потому что, если они к нам придут и захватят, то нам будет плохо. Давайте будем помалкивать и нам будет хорошо.

Это какая-то бесовская логика, причем самого низшего сорта. Церковь не имеет права молчать. Мы – соль земли, если мы утратим силу, то 300 лет мы кому-то будем нужны. Мы – свет этому миру. Если церковь не может назвать агрессора агрессором.

Недавно я прочитал один пост, содержание которого было следующее «В городе Новошахтинск (Россия) прошла прекрасная конференция, на которую съехались христиане из России, из Украины, из США (подчеркнуто). Братское общение прошло в мирной братолюбивой атмосфере, все было чинно и благопристойно» (Геннадий говорит с явной иронией в голосе – примечание В.Б.). Я читал это и мне было тошно, чисто рвотный рефлекс. И я думал «Что это, Господи? Что это?». Они рассказывали, как они служат беженцам, помогают им. Это все хорошо. Но ни одного слова не было об агрессоре. Ни одного слова о братоубийственной войне и ее авторе – кремлевском негодяе, и демонической имперской идее… Ни одного слова.

Вот это вызывает у меня тошноту. И я уверен, что от этого тошнит Господа.

Знаешь, в не Синодальном переводе «Ты не холоден, не горяч, извергну тебя из уст Моих», звучит куда проще «Меня тошнит от тебя».

Первая глава Исаии в принципе об этом же. Господь говорит о том, что Он не может смотреть на богослужения. Ему мерзки те дутые богослужения, потому что люди оставили правду. Они не вступились за угнетенных. Бог призвал их покаяться, научиться делать добро, начать заступаться за угнетенных, за сироту и вдову.

Церковь, которая помалкивает, вызывает отвращения у Господа. Это церковь никакая. Бесполезная, одним словом. И это грустно.

Я всегда тяжело переношу то, что происходит. Для меня этот 2015 год… Я всегда был апологетом церкви. Я люблю церковь. Она – моя жизнь. Нет ничего лучше церкви. Я ревную о церкви.

Но мне мерзко смотреть на епископов, которые поют «Аллилуйя» Путину. Хотя потом они говорят о том, что они вынуждены это делать.

80% пасторов прекрасно все понимают, и делают это, потому что бояться потерять паству, доходы, десятины, здания. Я отвечаю на такое следующим образом, что если они сейчас предадут церковь, то они потеряют шанс на пробуждение, которое грядет в России, постимперской России, в России без Путина.

Я буду называть вещи своими именами, а кому не нравится – всего вам доброго. Мы будем по вам скучать!

- Не только в России, но и в Штатах?

- В Штатах, конечно. Я очень хорошо знаю ситуацию в Штатах. Русскоязычная диаспора, которая не владеет английским языком, сидит и смотрит российское телевидение день и ночь. Им врут. При этом люди поддаются на это. Они верят в брехню. В результате, паства среднестатистической церкви в Америке или Европе накачена бесовщиной. Вот эти люди приходят на служение в воскресенье. И вот пастор, который понимает всю ситуацию в Украине, у него развилка. Первый вариант, чтобы не расстраивать паству, будем помалкивать. Не будем лезть в грязную политику. Будем молиться за мир и всё.

С моей точки зрения, это аморальное поведение пасторов. Потому что, если они начнут говорить правду, то часть паствы будет ОЧЕНЬ недовольна, часть – встанет и уйдет, а часть – будет указывать пасторам, что им говорить.

Это очень плохое пасторство, когда паства указывает молчать о правде. Это преступное пасторство.

Я – пастор в Мариуполе. Мой город был захвачен ДНР. Людям промывали мозги российскими телеканалами и ДНРовскими идеями. Но видя то, что происходит, я понимал, что это бандиты, это преступная бесовская идеология, это наркоманы, маргиналы, негодяи. Я называл вещи своими именами. И у меня нервничала паства.

- И уходили?

- Есть люди, которые уходили. Я не боюсь, что кто-то уходит. Когда началась вся эта заваруха в городе, я говорил следующее, дословно: «Если вы думаете, что ваш пастор перепутал правую руку с левой, если ваш пастор не может отличить белое от черного, то ближайшая церковь Московского патриархата находится в километре от нас. Я могу показать. Там вам будут рассказывать, что Путин – великий умничка, что великий русский мир – это наша идея, что мы – Третий Рим, Святая Русь, а хохлы – фашисты. Я буду называть вещи своими именами, а кому не нравится – всего вам доброго. Мы будем по вам скучать».

Я – пастор. Я должен говорить правду. Вообще, я считаю, что нашим прихожанам не хватает нервной реакции. Для меня комплимент, когда нервно ерзают прихожане. Это говорит о том, что я не напрасно стаю за кафедрой. Люди должны быть обличаемы, люди должны освобождаться от демонов, от бесовских идеологий, от своих греховных стереотипов, от демонических парадигм.

Поэтому пастор должен говорить правду.

Я – пастор. Я должен говорить правду. Вообще, я считаю, что нашим прихожанам не хватает нервной реакции. Для меня комплимент, когда нервно ерзают прихожане.

Когда проповедовали апостолы, люди ерзали, люди кричали. Когда человек вскакивает во время моей проповеди и бежит жаловаться своему пастору на ухо (был случай, когда я проповедовал в другой церкви), то я считаю, что выполняю свою функцию правильно. А если кто-то вскакивает и кричит на меня «Бандеровец», то тогда еще лучше.

Зацепило, значит?

Конечно. Цепляет. Значит, я не зря все это делаю. Я пастор, и мне все равно, что вы думаете. Я буду говорить правду. Вы можете ее выкинуть, вы можете дальше верить в ложь, но моя задача – говорить правду. И тогда идет борьба между кафедрой и телевизором. Сейчас есть журналистский штамп, что в России идет борьба между холодильником и телевизором. Что победит? Холодильник, повышение цен на продукты, или ложь по телевизору? Пока побеждает телевизор. Но так будет не всегда.

Так вот, должен быть конфликт между кафедрой и телевизором. Пастора должны обеспечить этот конфликт. Телевизор будет врать. А пастора должны говорить правду.

- А в Прибалтике такая же ситуация?

- В Прибалтике огромное количество людей смотрит российское телевидение.

- Вы, насколько я помню, недавно были там?

- Да. Месяц назад, за 4 дня я побывал в 4-х странах. Это Эстония, Литва, Латвия и Финляндия.

- Для многих то, что происходит здесь – это словно сказка. Не может быть такой подлой войны в 21 веке. Чтобы развеять последние сомнения, вопрос к вам довольно простой. Сталкивались ли вы лицом к лицу с ЛНР, ДНР, с людьми оттуда? Вы видели кто они?

Я видел их в моем городе. Они чуть не убили моих сотрудников, раздолбили наш автобус, с криками «Россия». Обколотые, пьяные, озверевшие. Это были звери, а не люди. Они просто накинулись на ни в чем не повинных людей. Только чудом их не поубивали. Пистолет к голове моего пацана, стрельба по колесам, погоня… Словом, жуть. Чудом люди выжили. И реально Бог помиловал.

Я видел этих людей прекрасно. Я знаю их идеологию. Ими был заполнен мой город. Они штурмовали мэрию, воинские части, ГорОтдел милиции. Слава Богу за то, что не толстовцами оказались офицеры и выполнили свою божественную функцию, вступили в противостояние злу. И благодаря этому мой город не превратился окончательно в ад.

Потом лидеры приходили ко мне в офис, чтобы как-то замять конфликтную ситуацию ту, что они натворили. Я говорил им о том, что они превратили людей в зверей. И это нельзя оправдать. Они не русские люди. Я – русский человек, потому что мама – из-под Питера, отец – из-под Курска. А они ублюдки и негодяи. Люди, которые кидаются на ни в чем неповинных людей, избивая, убивая, – это звери.

Я знаю, что такое ДНР не понаслышке. Мы видели этих людей и знаем. Вот в поселок, где мы работали, вошло ДНР. Они оккупировали поселок. Первое их действие, идти к дому фермера. Потому что это единственный человек в поселке, у которого хоть что-то есть: машины и деньги. Он пытается что-то сказать, типа, ребята, мы тут вас ждали, вы же наши. А они на его глазах расстреливают его сына. Они связывают его жену, бросают ее к ним в машину, а потом расстреливают и фермера.

Мои служители рыли могилу для отца с сыном вот в этой истории. Вот ДНР в эпизоде.

Один из моих приемных сыновей – беженец из Донецка. Когда по телевизору начали говорить о наступлении бандеровцев. Он начал строить блокпост, чтобы защищаться от них. Он мне звонил и говорил: «Батя, я поставил блокпост. К нам идут бандеровцы. Я буду защищаться». На что я ответил, что это бандиты, которые захватили твой город. И потом он на меня обиделся. Он мне доказывал, что надо ехать в Одессу, бить бандеровцев, наших сожгли. Через 3 дня он звонит и просит прощения. Он сам мне говорит о том, что это самые натуральные бандиты, наркоманы, они творят страшные вещи. Он, слава Богу, разогнал блокпост. Отправил своих друзей по домам. Пытался вывести свою жену, когда сам пытался выехать из Донецка, но его взяли в плен. 10 дней он провел в плену. 36 часов он был в подвешенном состоянии. Его били по ребрам, выводили расстреливать, издевались.

И для меня понятно, что это. ДНР, ЛНР – это явление бандитское, пророссийское, псевдороссийская организация. И этому надо давать оценку.

Патриотизм – это любовь к своему. Национализм – это ненависть к чужому

- Нужно ли быть христианину патриотом? И националистом?

- Здесь весь вопрос в терминах. Слова – это вагончики. Если ты говоришь слово «патриот» и ты не наполнил его содержанием, то в этот вагончик можно положить, что угодно. Можно и Гитлера, и Ленина положить со значением «патриотизм» в этот вагончик, а можно и Мохненко положить.

Что именно мы понимаем под патриотизмом? Не мной дано определение этого слова. Совершенно нормальное определение. Патриотизм – это любовь к своему. Национализм – это ненависть к чужому, к другому, к инаковости.

Я люблю свой город, я люблю свою землю. Я здесь родился, надеюсь здесь и помереть. Бог дал мне возможность повидать мир. Но я люблю Украину. Но я люблю и Россию. Я ее не ненавижу. Для меня Россия такая же родная страна, как и Украина. Я невероятно люблю Европу. Это история, это культура, архитектура. Это все настолько невероятно. Я люблю Америку. Это потрясающая страна. Я люблю Африку. Это удивительный народ, интереснейшая история.

Да, я – патриот. Но я не имею ненависти ни к одному народу. При этом я ненавижу бесовскую кремлевскую идеологию. Я ненавижу фсбешный преступный кремлевский режим. Я ненавижу имперский дух. Я обязан ненавидеть зло. Это входит в комплект. Обратная сторона любви. Я возлюбил правду и возненавидел беззаконие.

Поэтому патриотизм, в нормальном смысле слова, абсолютно нормальное явление. Любить свое, свой дом, свою землю – это правильно. Но как только мы говорим, мы крутые, а все остальные – второй сорт. Всё! Мы приехали. Это и есть национализм. Как бы он не назывался. Поэтому я ненавижу крики «Россия! Мы – великий третий Рим! Мы – духовные!». Извините, ребята. Вы пугаете нас Европой, Америкой. Но аморальность в России на порядки выше, чем в Европе и США. Хамство, скотство, коррупция, преступность, продажность, беспредел и т.д.

Я люблю все народы, я люблю всех людей. Все мы одинаковые. Я не националист. А в слове «патриот» я не вижу ничего ненормального.

Продолжение интервью читайте во второй части интервью.

Владимир Багненко, Слово ободрения

Обсуждение статьи

Ваш комментарий

Уведомлять об ответах Отправить комментарий