Митрополит УПЦ КП: «Недопущение священников УПЦ (МП) в воинские части – не дискриминация, а вопрос национальной безопасности»

– Владыка, в СМИ прошла информация, что Вы как полномочный представитель Киевского Патриархата вышли из состава Совета пастырской опеки при Министерстве обороны, настаивая на исключении УПЦ (МП) из состава этого органа. Прокомментируйте, пожалуйста, Ваш шаг.

– Начнем с того, что собой представляет Совет пастырской опеки. Это совещательный орган при Министерстве обороны, в который, согласно Положению об этом Совете, входили представители ряда конфессий – членов ВСЦиРО для взаимодействия с Вооруженными силами. Так он функционировал еще задолго до войны, и Московский Патриархат туда входил с самого начала существования СПО. Но в 2014 году началась война, в условиях которой позиция УПЦ (МП) приобрела откровенно агрессивные, деструктивные и антиукраинские признаки. Поэтому в 2015 году я обратился с письмом к членам СПО с предложением пересмотреть целесообразность пребывания УПЦ (МП) в составе Совета. Потому что не представлял, как в совещательный орган при Министерстве обороны может входить религиозная структура, которая неоднократно была замечена в содействии врагу в хранении оружия, покрытии и прямом благословении своими священниками сепаратистов и иностранных наемников, в отношении которой есть факты непосредственного участия ее священников в боевых действиях с оружием против Украинской армии и тому подобное.

Но тогда СПО отказался принимать данное решение, объясняя это своей неосведомленностью о приведенных мной аргументах относительно деструктивной деятельности этой конфессии или считая их недостаточными. Было предложено «изучить это дело каждой конфессией». Это «изучение» затянулось более чем на год, а в личных беседах некоторые члены СПО даже отговаривали меня продвигать этот вопрос.

– А что произошло в этом году, когда Вы покинули Совет как представитель Киевского Патриархата? Как говорят представители Московского Патриархата, Вы вышли из состава Совета «демонстративно» и «в противовес консолидированной позиции других конфессий».

– Причиной моего демарша из состава Совета могут называть то, что на отчетно-выборном собрании СПО в январе 2017 года я предложил себя на должность главы, но выбрали другого. Но, кроме меня, на эту должность предлагали себя также епископ Михаил (УГКЦ) и Рустам Футулаев – представитель протестантов, которого и выбрали. И первым же предложением нового главы было поставить секретарем Совета представителя УПЦ (МП), Луку (Винарчука). Тогда на последнем собрании я обратился к членам СПО снова с информацией о деструктивной деятельности УПЦ (МП) и предложил исключить ее из членов Совета.

С сожалением приходится констатировать действительно консолидированную позицию членов Совета, которые почти единодушно защитили присутствие Московского Патриархата в Совете и Вооруженных силах Украины. Воздержались от голосования только представитель УАПЦ и мусульманин.

Чтобы не было иллюзий у Московского Патриархата, скажу, что многократно наши военные священники слышали удивление и возмущение от воинов, когда те узнавали, что УПЦ (МП) присутствует в Совете – совещательном органе Министерства обороны Украины. Нам стыдно им об этом говорить. И, чтобы не брать на себя за это ответственность, я принял решение выйти из состава Совета. Это, по крайней мере, дает мне моральное право быть независимым и сообщать Министерству обороны об опасности, исходящей от деятельности УПЦ (МП). Мы, Киевский Патриархат, не хотим быть участниками легализации Московского Патриархата в Вооруженных силах Украины, которая даст возможность этой структуре выполнять задачи, поставленные перед ней еще в начале 1990-х годов, а именно удержание Украины в орбите влияния Кремля.

– Есть информация, что в ВСУ, Нацгвардии и Пограничной службе вводятся штатные должности военных священников (капелланов). И УПЦ (МП) как член СПО претендует на эти должности. Чем они, по Вашему мнению, руководствуются, так настойчиво стремясь попасть в силовые структуры в качестве штатных единиц?

– Действительно, ими ведется активная подготовка своих священников, студентов духовных заведений к капелланству. Они присутствуют на межконфессиональных подготовительных курсах и стремятся массово войти в силовые структуры Украины. Аргументируют это тем, что там есть их верующие, которые требуют удовлетворения своих религиозных потребностей.

– Да, в УПЦ (МП) апеллируют к статистике, что, по их данным, примерно треть военнослужащих – это верные Московского Патриархата. Насколько эта статистика оформлена официально и отражает реальное положение дел?

– Официально мы такой информации не получали и не можем ее подтвердить. По нашим внутренним исследованиям, в воюющих в зоне АТО подразделениях верующими Московского Патриархата себя считает очень небольшое количество военных, практически в пределах статистической погрешности.

– Тогда как они могли собрать такую статистику?

– Дело в том, что потребность в священниках на войне очень велика из-за того, что военные каждый день находятся на линии огня, где можно погибнуть. И этим пользуются представители Московского Патриархата, проникая в подразделения и вводя различными способами в заблуждение и солдат, и командиров. Причем они могут манипулировать сходством названий Церквей: «Киевская митрополия» в противовес «Киевский Патриархат», или избегают упоминания, что они принадлежат к Московскому Патриархату и являются неотъемлемой частью РПЦ. Когда последний раз на Рождество-2017 делегация УПЦ (МП) во главе с митрополитом Августином (Маркевичем) была в Авдеевке, мы спросили у бойцов некоторых подразделений: «Как вы их допустили?» Они были очень удивлены, что это был именно Московский Патриархат, и сказали, что на вопрос «Из какой вы Церкви – Российской или Украинской?» услышали ответ, что «из Украинской». То есть, делегация УПЦ (МП) ввела в заблуждение наших военных. И мы уверены – они будут манипулировать и дальше.

– В УПЦ (МП) считают, что недопущение ее представителей в воинские части – это нарушение конституционных прав ее верующих на удовлетворение их религиозных потребностей.

– Вынужден огорчить УПЦ (МП), но в ряды ВСУ человек идет не для того, чтобы удовлетворять свои религиозные потребности. А для того, чтобы выполнять свой воинский долг защищать Отчизну. Воинская часть, особенно воюющая, – это фактически режимный объект, где ограничен целый ряд конституционных прав и свобод человека. Кроме того, там существует ограничение в доступе из-за наличия государственной тайны. То есть, военный капеллан предназначен не для того, чтобы на каждом шагу удовлетворять религиозные потребности военнослужащих, а для того, чтобы быть с ними рядом и мотивировать, вдохновлять как можно лучше выполнять свой воинский долг, а также помогать преодолевать трудные морально-психологические жизненные ситуации, применяя духовные рычаги.

Сейчас существует множество коммуникативных средств, благодаря которым можно общаться со своим духовным пастырем. То есть, никто не мешает военным реализовывать свои религиозные потребности так, как это они привыкли делать в мирное время, на мирной территории и за пределами режимного объекта (воинской части). Но надо понимать, что пребывание на режимном объекте во время войны накладывает свои ограничения на удовлетворение определенных потребностей, в том числе и религиозных.

– Еще одно обвинение – в дискриминации УПЦ (МП), которая якобы по закону имеет право быть во всех тех силовых структурах, где есть доступ для других конфессий.

– Недопущение священников Московского Патриархата в воинские части – это явление далеко не уникальное, Украина здесь не первооткрыватель. Во многих государствах это рассматривается не как дискриминация, а как вопрос национальной безопасности. В качестве примера можно привести Эстонию, где во все силовые органы не допускаются священники Московского Патриархата (причем представители Вселенского Патриархата там присутствуют).

Я считаю, что все лица, которые присутствуют в Вооруженных силах Украины, должны придерживаться законодательства. В 2015 году была принята новая редакция Закона Украины «О военной доктрине Украины», где среди угроз военной безопасности Украины названа возможность возникновения вооруженного конфликта внутри государства, инспирированного Российской Федерацией с участием террористических группировок во взаимодействии, в том числе, с религиозными организациями. Как Вы думаете, какую религиозную организацию может задействовать Россия на территории Украины? Так что это вопрос риторический.

священник МП благословляет Стрелкова

О какой дискриминации речь, если эта Церковь до сих пор не осудила российскую агрессию против Украины в Крыму и на Донбассе? Их руководство за 3 года войны так и не смогло официально определиться с тем, что у нас происходит – внешняя агрессия или «гражданская (братоубийственная, междоусобная) война».

И еще. Когда мы освещаем деструктивную деятельность УПЦ (МП), нас упрекают в разжигании межконфессиональной вражды. Знакомый прием московских кураторов «русского мира». Но при этом они сами в наш адрес используют ярлыки «раскольники», «так называемый Киевский патриархат», «церковь» в кавычках, «так называемые священнослужители», «безблагодатные», «самосвяты» и т.п. А этим они не дискриминируют нас, не нарушают наши конституционные права, не разжигают межконфессиональную вражду?

– Каким Вы видите выход из этой ситуации?

– На мой взгляд, очень много вопросов было бы снято, если бы УПЦ (МП) по названию законодательно стала отвечать своей канонической сущности – Русская Православная Церковь в Украине. Это, во-первых, правильно сориентирует силовые структуры, а во-вторых, восстановит конституционные права наших граждан – верных УПЦ, которые должны четко представлять принадлежность Церкви, в которую они ходят. А главное, это даст законодательную возможность не допустить в какие-либо государственные структуры представителей конфессии, чей главный руководящий центр находится в стране-агрессоре.

Татьяна Деркач, РИСУ