На кинофестивале в Сочи победили ненормативные фильмы

Общественное мнение формируют кинокритики, а у них с советских времен срабатывает принцип партийного коллективизма. Обычно на фестивале (это касается не только “Кинотавра”) формируется партия вокруг одного-двух фильмов, которые назначаются шедеврами. А кого-то из режиссеров назначают мальчиком для битья; наказывать его тем приятнее, чем он известнее и именитее. Террор общественного мнения почти не оставляет места для диссидентства, либо уже само диссидентство становится господствующей точкой зрения. Например, в прошлом году в Сочи был один-единственный радикальный фильм – “4” Ильи Хржановского, и ругать его считалось дурным тоном, поскольку это могло сыграть на руку цензуре и прочим “темным силам”.

Эта налаженная система на сей раз дала сбой, и понятно почему. Появилась сразу целая обойма интересных, спорных, радикальных фильмов. “Изображая жертву” Кирилла Серебренникова и “Эйфория” Ивана Вырыпаева сигнализировали о вторжении молодых российских театральных режиссеров “новой драмы” на территорию кино. “Свободное плавание” Бориса Хлебникова открыло для кинематографа косноязычную и безработную российскую провинцию, показанную в стиле документального абсурдизма, напоминающего раннего Иоселиани. “Живой” Александра Велединского использовал чеченский синдром для показа метафизики смерти, которая странным образом соединилась с лубочной солдатской эстетикой. “Связь” Авдотьи Смирновой исследовала возможности дедраматизации, а “Точка” Юрия Мороза и “Человек безвозвратный” Екатерины Гроховской – перенасыщенных “сериальных” структур.

Лучшие фильмы “Кинотавра” проблемны, остры по изобразительному и языковому решению, насыщены парадоксальными образами. В них не только есть новый киноязык, но и задействованы собственно языковые пласты, обычно кинематографом не востребованные, от церковной речи (священники и религиозные отшельники появляются и в “Острове” Павла Лунгина, и в “Страннике” Сергея Карандашова, и в “Живом”) до отчаянного милицейского мата. Еще несколько лет назад “Кинотавром” была произведена попытка легализации мата, тогда победили “Старухи” Геннадия Сидорова. Сегодня не просто побеждает фильм “Изображая жертву” с кульминационным матерным монологом, но ненормативная лексика становится едва ли не важнейшим средством коммуникации героев-неоварваров в “Эйфории”, “Свободном плавании” и других фильмах.

Почти все эти картины сняты молодыми или новыми режиссерами, и то, что победили “Изображая жертву” (главный приз), “Свободное плавание” (приз за режиссуру), “Связь” (приз за дебют), “Живой” (приз за сценарий),– это достаточно революционная ситуация. Тем более что возглавлял жюри “Кинотавра” Рустам Ибрагимбеков, некогда, между прочим, представитель течения очередной “новой драмы”, но теперь уже прочно ассоциирующийся с истеблишментом.

Его выступление на закрытии фестиваля о том, что в жюри “победило большинство, а к чему это приводит, вы хорошо знаете из истории КПСС”, вызвало массу трактовок. От вопля отчаяния до восточного коварства, от того, что главный приз был присужден вопреки желанию председателя, до тайного “масонского” знака некоторым конкурсантам: мол, я за вас боролся, но побороли меня. Не будем заниматься чтением в душах и дешифровкой тайн жюри.

Важен результат: за некоторыми исключениями, победили фильмы действительно радикальные или, во всяком случае, свежие, нестандартные, выполненные не по классическим лекалам. Трудно усомниться в том, что эти решения лоббировала группа молодых кинематографистов, входивших в состав жюри.

Политкорректное исключение – “Мне не больно” Алексея Балабанова, который по возрасту и по статусу занимает промежуточную позицию: это самый молодой из классиков и самый маститый из радикалов. Как это ни странно звучит по отношению к главному российскому борцу с политкорректностью, его новая картина, похоже, устраивала всех, именно поэтому она получила целых два приза: за женскую роль для Ренаты Литвиновой и за мужскую для Александра Яценко. Другое исключение – “Гадкие лебеди” Константина Лопушанского, снятые в фирменной манере этого режиссера и награжденные за музыку Андрея Сигле (он получает приз в Сочи второй год подряд).

То, что случилось на “Кинотавре”,– первая кинематографическая революция “нулевых” годов в российском кино. Она напоминает ту, что произошла в начале 90-х, когда прежний состав режиссуры заметно потеснили Владимир Хотиненко, Валерий Тодоровский, тот же Алексей Балабанов и другие люди новой генерации. С ними на экран пришли новый язык и новые герои. Нынешний слом, похоже, будет еще более резким, и пока мы видим только его начало.

АНДРЕЙ Ъ-ПЛАХОВ, kommersant.ua