Художник Никас Сафронов: “Я выступаю за объединение православного мира с католическим... Хотелось бы, чтоб действо сие произошло под покровом Православия”

Кого еще из религиозных деятелей, кроме Патриарха Алексия, Вы хотели бы написать? Возможно, какие-либо лица Вам особенно интересны?

- В 1990-м году я встречался с Папой Иоанном Павлом Вторым. Это была короткая аудиенция, посвященная вручению памятных наград участникам акции “Против дистрофии в Африке”. Несмотря на скоротечность события, могу отнести его к знаковым. Папа! Какой ум! Какой полет мысли! Фигура поистине галактического масштаба, при этом легко доступная, бездонно скромная и бесконечно мудрая. Иоанн Павел Второй, как и Алексий Второй, мне специально не позировал, но вскоре после приема я создал образ первого лица Римо-Католической Церкви.

Видите ли, давно уже подмечено критиками, что мои полотна на религиозную тему дышат идеей объединения двух религий. Разумеется, я понимаю: Россия – страна ортодоксальная. Русский народ всегда держался Православной веры, как самого прочного духовного и жизненного стержня. Тем не менее, как я уже подчеркивал, я выступаю за объединение православного мира с католическим. Но, вновь повторюсь, хотелось бы, чтоб действо сие произошло под покровом Православия.

– А с Папой Бенедиктом XVI Вас судьба не сводила?

– Нет, с ним я не знаком и даже никогда его не встречал лично. Да и прошло немало времени с тех пор, как я последний раз посещал Италию.

– Галерея Ваших героев воистину огромна. Почему к Вам идут люди?

– Порой я задумываюсь об этом. Пишут в интернет, встречают на улице, звонят, навещают дома, приходят в студию. Ответа пока не нашел. Может быть, просто делаю для них нечто важное, жизненно необходимое? Например, помогаю детским домам, содержу школу, стараюсь поддерживать друзей, опираясь на свой богатый жизненный опят, не стесняюсь дать добрый совет людям, да и просто уважительно к ним отношусь. Ведь закон праведности, благодеяния и человеколюбия выведен давно: о человеке судят по его поступкам. Люди это ценят, потому, видимо, и хотят дружить, общаться, встречаться.

– А иконы Вы тоже пишете?

– Конечно. В конце семидесятых – начале восьмидесятых годов прошлого века я буквально “заболел” иконами и, вовсе не шучу, всерьез задумался: а не стать ли иконописцем? Окрыленный этой идеей, направился в Троице-Сергиеву лавру, где основательно изучал иконопись. Профессор факультета иконописи в духовной семинарии Соколова предлагала мне войти в число ее студентов. Однако я тогда отказался, считая себя светским художником. Но главное, конечно, то, что я не был готов к семинарии, еще не приблизился к тому духовному возрасту, когда всерьез задумываешься о служении Богу в Церкви. Впрочем, не исключено, что когда-нибудь я покину суетный мир и, если будет угодно Богу, уйду в монастырь, где буду молиться и писать только иконы. А пока пишу их для себя, в подарок храмам и друзьям. Таким образом, надеюсь, частично замаливаю свои светские грехи. Да, их немало, и они разные. Однако жизнь в светском обществе волей-неволей вынуждает повторяться в грехах. Но я молюсь. Молюсь каждый день, утром, днем и вечером. И верю, что Всевышний чувствует мое искреннее раскаяние.

Вот я хотел бы Вам напомнить Иисусову притчу о том, как молились мытарь – сборщик налогов, и фарисей – человек набожный до самодовольства. В своей молитве фарисей благодарит Бога за то, что он не такой грешник, как другие. Мытарь же, не смея поднять к небу глаза, только бьет себя в грудь и повторяет: “Боже, будь ко мне милостив…” И, заканчивая притчу, Христос пояснил, что оправдан был не праведно живший фарисей, а грешник мытарь. Потому что праведность фарисея формальна. Она упакована в самодовольство и гордыню, а раскаяние мытаря искренне. Оно идет от сердца. Слезной молитвой, а не перечислением своих добродетелей можно получить Божье милосердие. Эта притча – об искреннем раскаянии и о гордыне – самом страшном из грехов. Страшен он тем, что человек его не замечает. Если верующий, праведный человек прелюбодействует, убивает или ворует, или делает еще что-то противозаконное, то он по крайней мере это осознает: он – блудник, он – убийца, он – вор… Но очень трудно осознать понять в себе гордыню. Уже сама мысль, что есть люди и хуже меня – начало этого греха. Надо всегда помнить об этом. А что касается истинного раскаяния, то поддержать его всегда поможет молитва мытаря: “Боже, милостив буди мне грешному…”

Сергей Григорьев, Портал–Credo.Ru